Утвержден
Президиумом Верховного Суда
Российской Федерации
22 июля 2020 года
15. В целях защиты преимущественного права, установленного ст. 179 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», владелец смежного земельного участка вправе обратиться в суд с требованием о переводе на себя прав и обязанностей покупателя по договору купли-продажи земельного участка должника.
В рамках дела о банкротстве общества, являющегося сельскохозяйственной организацией, конкурсный управляющий выставил на торги два земельных участка и нежилые здания.
Торги признаны состоявшимися и конкурсный управляющий заключил с участником торгов договор купли-продажи.
К. обратился в арбитражный суд с иском к участнику торгов о переводе на себя прав покупателя по договору купли-продажи. К. указал, что занимается производством и переработкой сельскохозяйственной продукции и владеет на праве аренды земельным участком, непосредственно прилегающем к земельную участку должника, проданному на торгах. К. ссылался на то, что конкурсный управляющий вопреки требованиям ст. 179 Закона о банкротстве не предложил ему воспользоваться преимущественным правом покупки спорного имущества.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении иска отказано. Суды указали на то, что К. выбрал ненадлежащий способ защиты своего права, а надлежащим способом в данном случае является оспаривание торгов.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Как правило, осуществление сельскохозяйственной деятельности предполагает использование земельного участка. В целях защиты прав владельцев соседних земельных участков, заинтересованных в укрупнении своих владений, Закон о банкротстве предоставил этим владельцам преимущественное право приобретения имущества должника.
Так, в ст. 179 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве) установлено преимущественное право приобретения имущества должника – сельскохозяйственной организации, требования к лицам, обладающим таким правом, и порядок реализации данного права.
Смысл преимущественного права приобретения, как правило, заключается в том, что какое-то имущество продается третьему лицу (потенциальному покупателю), и только в этом случае обладатель преимущественного права может им воспользоваться на тех же условиях, что и потенциальный покупатель.
Согласно п. 2 данной статьи, прежде всего, преимущественным правом приобретения имущества должника обладают лица, занимающиеся производством или производством и переработкой сельскохозяйственной продукции и владеющие земельными участками, непосредственно прилегающими к земельному участку должника. Данные лица могут реализовать свое преимущественное право при продаже имущества в порядке, установленном абзацем четвертым п. 1 ст. 179 Закона о банкротстве, в том числе и при продаже посредством публичного предложения.
Для обеспечения реализации этого права арбитражный управляющий помимо опубликования информации о продаже имущества должника в печатном органе по месту нахождения должника с указанием начальной цены продажи имущества должника, выставляемого на торги, должен также направить уведомление о продаже имущества должника лицам, отвечающим признакам покупателя, имеющего преимущественное право приобретения имущества.
Из п. 3 указанной статьи следует, что цена продаваемого имущества должника определяется на торгах. По этой цене арбитражный управляющий должен продать это имущество лицу, имеющему право преимущественного приобретения. Если никто из указанных лиц не заявил о своем желании приобрести имущество в течение месяца, то имущество реализуется в общем порядке, предусмотренном Законом о банкротстве, то есть передается победителю торгов.
Таким образом, занимающиеся сельскохозяйственной деятельностью владельцы смежного с участком должника земельного участка, который выставлен на продажу (смежные землепользователи), должны быть персонально извещены арбитражным управляющим о проводимых торгах. После проведения публичных торгов арбитражный управляющий обязан предложить смежным землепользователям выкупить имущество должника по цене, сформированной на этих торгах. При этом даже не будучи участниками торгов смежные землепользователи вправе воспользоваться их результатом для реализации своего преимущественного права приобретения имущества должника.
Вопрос о конкуренции смежных землепользователей разрешается в пользу того, чье заявление поступило арбитражному управляющему первым (п. 3 ст. 179 Закона о банкротстве).
В соответствии со ст. 12 ГК РФ защита гражданских прав осуществляется способами, предусмотренными этим кодексом и законами. Правовых норм, регулирующих защиту преимущественного права приобретения имущества должника – сельскохозяйственной организации, Законом о банкротстве не установлено. В то же время специальный способ защиты аналогичного преимущественного права покупки того или иного имущества – иск о переводе на себя прав и обязанностей стороны по сделке установлен иными законами: п. 3 ст. 250 ГК РФ, п. 4 ст. 7 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах», п. 18 ст. 21 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью». Правовая позиция, подтверждающая возможность применения аналогичного иска к п. 3 ст. 179 Закона о банкротстве, изложена в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 9 июля 2009 г. № 1989/09 и актуальна для разрешения настоящего спора.
Вопреки выводам судов, К. избрал надлежащий способ защиты. Оспаривание результатов торгов и признание их недействительными не может привести к восстановлению нарушенного преимущественного права приобретения имущества должника. Недействительность торгов повлечет недействительность установленной на них рыночной цены и недействительность договора купли-продажи, чем фактически будет заблокирована возможность реализации преимущественного права приобретения. В то же время перевод прав и обязанностей покупателя не посягает на действительность (законность) торговой процедуры и дает возможность К., признающему результаты торгов законными, воспользоваться их результатом.
Определение № 302-ЭС19-17986
16. Если требование одного кредитора к должнику было передано в залог в целях обеспечения требования другого кредитора к этому должнику, то обеспечивающее требование подлежит субординации по отношению к основному требованию.
Банком и обществом заключен договор кредитной линии, по условиям которого банк предоставил должнику денежные средства в виде кредитной линии с лимитом выдачи.
В целях обеспечения исполнения обязательств по кредиту компания передала банку в залог семь простых векселей самого общества по договору заклада векселей. Суды установили, что векселя содержат залоговый индоссамент: «платите по Приказу банка».
Впоследствии общество признано банкротом, в отношении него открыто конкурсное производство.
Требования банка, вытекающие из указанного кредита, включены в реестр требований кредиторов общества.
После этого банк и компания обратились в арбитражный суд с заявлением о включении их требований, вытекающих из векселей, в реестр требований кредиторов общества.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, требования банка, вытекающие из залога векселей, включены в реестр требований кредиторов, компании отказано во включении ее требований в реестр.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты в части отказа во включении в реестр требований компании и в указанной части приняла новый судебный акт о том, что требования банка по вексельному долгу переходят к компании после погашения требований по кредитному договору по следующим основаниям.
Отношения между банком, должником и компанией были построены по следующей модели. Банк выдавал кредит, в то же самое время принимая в залог от компании эмитированные самим же должником векселя на сопоставимую с размером кредита сумму. Такое обеспечение, с экономической точки зрения, не является классическим: с одной стороны, оно в отличие от обычного залога не обособляет ценность неденежного имущества должника для целей удовлетворения конкретного кредитора, с другой стороны, оно не повышает гарантии возврата долга за счет имущества стороннего (третьего) лица, не являющегося заемщиком.
В то же время передача векселей самого заемщика в залог повышает вероятность исполнения обязательства перед кредитором иным образом: подобное структурирование отношений предполагает, что долг перед компанией по векселю не будет уплачен ранее долга перед банком, в результате чего банк фактически начинает контролировать долговую нагрузку на должника со стороны иных кредиторов (векселеполучателей), предоставивших обеспечение. Соответственно, гарантия исполнения обязательства по кредиту увеличивается в связи с тем, что внутри отношений банка и выдавшего обеспечение кредитора (залогодателя) удовлетворение из относительно ограниченного имущества должника будет предоставлено сначала банку, а затем иным кредиторам. Следовательно, требование залогодателя фактически субординируется по отношению к требованию банка (применительно к правилам ст. 309.1 ГК РФ).
Тем не менее суды установили, что требование по векселю является реальным и подлежащим включению в третью очередь. Исходя из этого перед судами стояла задача принять решение, которое, с одной стороны, позволяло бы включить требование по векселю в третью очередь реестра (поскольку могут быть иные кредиторы, не участвующие в отношениях банка с залогодателем, перед которыми последний не обязывался получить удовлетворение в пониженной очереди), а с другой стороны, обеспечить субординацию вексельного долга перед кредитным обязательством.
Для этих целей необходим следующий механизм: по отношению к требованиям всех иных кредиторов, не участвующих в обеспечительных отношениях, долг по кредиту и вексельный долг должны восприниматься и учитываться как единое консолидированное обязательство. После реализации имущества должника (или наполнения конкурсной массы в результате иных действий, например, оспаривания сделок) при определении пропорции, на основе которой выручка будет распределяться между кредиторами, данное консолидированное требование учитывается целиком, как если бы это было одно требование, принадлежащее одному кредитору. Затем поступившие в пользу держателя (держателей) данного консолидированного долга средства расходуются сначала на погашение требования с приоритетом, а потом (в случае полного погашения приоритетного требования) – на удовлетворение обеспечительного требования.
Решая вопрос, кто должен быть учтен в качестве кредитора по обеспечительному долгу, суды в рассматриваемой ситуации правильно приняли во внимание, что в пользу банка был совершен залоговый индоссамент, в связи с чем он в силу п. 19 Положения о переводном и простом векселе (утверждено Постановлением Центрального Исполнительного Комитета и Совета народных комиссаров СССР от 7 августа 1937 г. № 104/1341) как фактический держатель ценных бумаг имеет возможность осуществлять все права, вытекающие из них.
В то же время по смыслу п. 4 ст. 329 ГК РФ прекращение основного обязательства по общему правилу влечет прекращение обеспечивающего его обязательства. Применительно к настоящему обособленному спору это означает следующее: после того, как размер удовлетворенного обязательства в рамках единого консолидированного требования будет соответствовать размеру долга по кредиту, залоговое обязательство компании перед банком прекратится. Следовательно, у банка не останется оснований как быть кредитором по векселям в реестре, так и удерживать ценные бумаги. После погашения кредитного обязательства права кредитора по вексельному долгу должны перейти к компании; такая замена конкурсного кредитора должна осуществляться арбитражным управляющим автоматически без необходимости вынесения дополнительного судебного акта.
Определение № 308-ЭС19-17398 (2)
17. Отказ кредитора от заявленного в деле о банкротстве требования к должнику влечет те же правовые последствия, что и отказ истца от требования к ответчику в общеисковом производстве.
В рамках дела о банкротстве компании общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о включении его требования в реестр требований кредиторов.
Впоследствии общество на основании ч. 2 ст. 49 АПК РФ отказалось от данного заявления и определением суда первой инстанции производство по нему прекращено.
В дальнейшем определением суда первой инстанции производство по делу о банкротстве компании прекращено в связи с отказом всех кредиторов от заявленных ими требований (абзац шестой п. 1 ст. 57 Закона о банкротстве).
После этого общество обратилось в арбитражный суд с иском к компании о взыскании той же задолженности. Компания признала иск общества.
Решением суда иск общества к компании удовлетворен.
Арбитражным судом по заявлению уполномоченного органа возбуждено новое дело о банкротстве компании. Решением суда первой инстанции компания признана банкротом по упрощенной процедуре ликвидируемого должника, в отношении нее открыта процедура конкурсного производства.
Общество подало заявление о включении в реестр требований кредиторов его требования, основанного на вступившем в законную силу решении суда первой инстанции.
Уполномоченный орган в порядке, предусмотренном п. 24 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22 июня 2012 г. № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве», обратился с апелляционной жалобой на решение суда первой инстанции об удовлетворении исковых требований общества к компании. Уполномоченный орган, в частности, настаивал на том, что производство по данному делу подлежит прекращению, так как ранее общество реализовало право на судебную защиту, подав в первом деле о банкротстве заявление о включении требования в реестр требований кредиторов, а затем распорядилось этим правом, отказавшись от заявления в соответствии с ч. 2 ст. 49 АПК РФ.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения Постановлением арбитражного суда округа, решение суда первой инстанции об удовлетворении исковых требований оставлено без изменений. Суды пришли к выводу, что общество, отказавшись от заявления о включении требования в реестр требований кредиторов компании в рамках первого дела о его банкротстве, не утратило возможность предъявить это же требование в общеисковом порядке.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила решение суда первой инстанции и Постановления судов апелляционной инстанции и арбитражного суда округа по следующим основаниям.
В соответствии с ч. 2 ст. 49 АПК РФ истец вправе до принятия судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу в арбитражном суде первой инстанции или в арбитражном суде апелляционной инстанции, отказаться от иска полностью или частично. Последствием такого отказа и его принятия судом является прекращение производства по делу (п. 4 ч. 1 ст. 150 АПК РФ), а также недопустимость повторного обращения в суд по спору между теми же лицами, о том же предмете и по тем же основаниям (ч. 3 ст. 151 АПК РФ).
Установленный Законом о банкротстве специальный порядок предъявления и рассмотрения денежных требований конкурсных кредиторов к несостоятельному должнику заключается в разрешении требований всех кредиторов в рамках одного дела (в рамках дела о банкротстве). Данный порядок обусловлен необходимостью обеспечения равной правовой защиты всем кредиторам, в том числе посредством заявления ими возражений по требованиям друг друга, и справедливого распределения конкурсной массы, недостаточной для покрытия совокупных долговых обязательств, исходя из предписанной законодателем очередности проведения расчетов и недопустимости погашения требований одних кредиторов в ущерб другим.
Несмотря на указанные особенности, суд, рассматривая заявление о включении требования в реестр, решает те же вопросы, что и при взыскании долга в общеисковом порядке: он проверяет обоснованность денежного требования, то есть устанавливает, имеется ли у должника неисполненное обязательство перед кредитором. В случае вынесения судом определения о признании требования кредитора обоснованным задействуется механизм принудительного исполнения соответствующего судебного акта специально уполномоченным лицом – арбитражным управляющим, сходный с механизмом взыскания денежных средств путем передачи исполнительного документа судебному приставу-исполнителю.
Следовательно, заявление кредитора о включении его требования в реестр требований кредиторов должника по своему значению аналогично исковому заявлению, а определение о включение данного требования в реестр – судебному решению об удовлетворении иска о взыскании денежных средств. Такой вывод вытекает и из смысла разъяснений, данных в п. 8 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 15 декабря 2004 г. № 29 «О некоторых вопросах практики применения Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)».
Поэтому отказ кредитора от заявленного в деле о банкротстве требования к должнику влечет те же правовые последствия, что и отказ истца от требования к ответчику в общеисковом производстве. Подача конкурсным кредитором заявления об отказе от требования, заявленного в деле о банкротстве, свидетельствует о нежелании дальнейшего использования механизмов судебной защиты путем взыскания денежного долга. Последующее предъявление им иска к должнику по тому же самому требованию противоречит принципу недопустимости повторного обращения в суд с тождественным иском (заявлением). Производство по такому иску подлежит прекращению.
При этом следует различать отказ кредитора от заявления о включении его требования в реестр требований кредиторов должника и отказ кредитора от заявления о признании должника банкротом. Соответствующая правовая позиция изложена в п. 11 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22 июня 2012 г. № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве»: если до принятия судом определения по результатам рассмотрения обоснованности заявления о признании должника банкротом заявитель откажется от своего требования о признании должника банкротом, то повторное обращение того же кредитора в суд с заявлением о признании должника банкротом по тем же основаниям не допускается. Однако в случае введения процедуры банкротства по заявлению другого лица о признании должника банкротом упомянутый кредитор вправе обратиться с заявлением об установлении в деле о банкротстве своего требования, на котором было основано заявление о признании должника банкротом.
Этот подход вызван тем, что заявитель по делу о банкротстве имеет особый статус, предполагающий иной объем прав и обязанностей по сравнению с обычными кредиторами должника (обязанность возместить расходы на выплату вознаграждения арбитражным управляющим в деле о банкротстве и оплату услуг привлекаемых ими лиц в случае отсутствия средств у должника (п. 3 ст. 59 Закона о банкротстве), право самостоятельно выдвинуть дополнительные требования к кандидатуре арбитражного управляющего (п. 3 ст. 202 Закона о банкротстве) и др.).
Подача кредитором ходатайства об отказе от заявления о признании должника банкротом свидетельствует лишь о его нежелании сохранить за собой статус заявителя – лица, возбудившего дело о несостоятельности. Вследствие этого прекращение судом производства по данному заявлению влечет для кредитора утрату возможности повторно инициировать дело о банкротстве. Однако такой кредитор не считается отказавшимся от материально-правового требования к должнику об исполнении обязательства и поэтому он не утрачивает право на предъявление соответствующего имущественного требования в рамках иного процесса.
Определение № 305-ЭС19-21315
18. В целях исключения двойного учета стоимости предмета лизинга при определении доли выручки, идущей на удовлетворение залогового кредитора из средств, которые получены в результате продажи с торгов права требования должника-банкрота как лизингодателя и предмета лизинга, находящегося в залоге, необходимо учитывать выкупной характер договора лизинга.
В рамках дела о банкротстве должником выставлено на торги и реализовано одним лотом следующее имущество:
- права требования должника как лизингодателя по договору финансовой аренды (лизинга), заключенному с обществом; предметом лизинга являлись 160 вагонов должника;
- переданные в лизинг по названному договору 80 вагонов, обремененных залогом в пользу банка;
- переданные в лизинг по названному договору 80 вагонов, не обремененных залогом.
Имущество было реализовано на торгах.
Конкурсный кредитор обратился в арбитражный суд с заявлением о разрешении разногласий между ним и конкурсным управляющим о порядке распределения выручки от реализации имущества должника.
Конкурсный управляющий полагал, что 77,3 процентов от оставшейся после оплаты услуг организатора торгов выручки подлежат распределению в пользу залогового кредитора, поскольку как права требования по лизингу, так и 80 вагонов находятся в залоге у банка. Соответствующая доля была исчислена конкурсным управляющим в результате деления суммы стоимости заложенных вагонов и прав требования на общую стоимость лота.
В то же время конкурсный кредитор полагал, что лизинг являлся выкупным и при определении стоимости прав требований по договору в расчет уже была включена выкупная стоимость, в связи с чем при определении доли залогового кредитора стоимость вагонов не должна учитываться дважды. Компания предлагала из стоимости прав требований вычесть стоимость вагонов и определять долю залогового кредитора как сумму стоимостей прав требований (без учета выкупной стоимости) и обремененных вагонов, поделенную на общую стоимость лота без двойного учета стоимости вагонов, в результате чего доля залогового кредитора должна была составить 58,47 процентов. Соответственно, в конкурсную массу должно было поступить 41,53 процентов от выручки, уменьшенной на оплату услуг организатора торгов.
Разрешая спор, суды исходили из того, что при выставлении имущества на торги и определении структуры лота исходная стоимость складывалась из отдельных стоимостей права требования, залоговых вагонов и не обремененных залогом вагонов. Суды отметили, что оценщиком отдельно оценивалась рыночная стоимость права требования и рыночная стоимость вагонов с разделением на залоговые и незалоговые. Суды обратили внимание, что стоимость права требования в принципе не может покрывать стоимость предмета лизинга, так как по условиям договора лизинговые платежи не включали в себя выкупную стоимость. Из этого суды заключили, что предложенный конкурсным управляющим порядок распределения выручки от продажи имущества должника является верным, а потому разрешили разногласия в его пользу.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила акты судов нижестоящих инстанций и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
В ситуации, когда единым лотом продается залоговое и незалоговое имущество, в целях правильного распределения вырученных средств между кредиторами для начала необходимо определить состав заложенного имущества, а затем стоимостную долю, которую это имущество составляет в общей цене и, соответственно, в объеме вырученных средств.
В настоящем обособленном споре суды исходили из того, что лизинг, в который были переданы все 160 вагонов, не являлся выкупным.
По смыслу разъяснений п. 1 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 марта 2014 г. № 17 «Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга», если договор лизинга содержит условие о переходе права собственности на предмет лизинга к лизингополучателю при внесении им всех лизинговых платежей, включая выкупную цену, то такой лизинг является выкупным.
При рассмотрении спора конкурсный кредитор ссылался на то, что по условиям договора лизинга после уплаты лизинговых периодических платежей стороны обязаны заключить договор купли-продажи имущества по определенной выкупной стоимости. Они также указывали, что рыночная стоимость предмета лизинга значительно превышала названную выкупную цену, из чего следует вывод, что лизинговые платежи частично содержали в себе и плату за право собственности на спорные вагоны.
Кроме того, конкурсный кредитор приводил довод о том, что эксперт, определяя стоимость договорной позиции должника как лизингодателя (как указали суды – «стоимость прав требований по договору лизинга»), учитывал при расчете этой стоимости как лизинговые, так и выкупные платежи.
Если названные доводы соответствовали действительности, то при определении пропорции распределения выручки стоимость как залоговых, так и незалоговых вагонов могла быть ошибочно учтена более одного раза. Однако в нарушение положений ст. 71, 168, 170 АПК РФ названным доводам суды правовой оценки не дали.
Суды также не исследовали вопрос о том, какое имущество в действительности передано должником в залог банку, в частности, включали ли в себя переданные в залог права на получение лизинговых платежей те из них, которые относились к незаложенным вагонам, либо нет.
Как указывал банк, по договору залога были переданы в качестве обеспечения имущественные права требования лизинговых платежей независимо от обременения залогом самих вагонов.
В то же время компания указывала, что передача в залог первой партии вагонов и прав требования по договору лизинга состоялось до приобретения и передачи в лизинг второй партии вагонов, в связи с чем банк априори не должен был рассчитывать на возможность получения удовлетворения от незалоговых вагонов и прав на получение лизинговых платежей за них.
До тех пор, пока соответствующие противоречия не устранены, определение доли залогового кредитора в общем объеме выручки не представляется возможным, в связи с чем не могут быть и разрешены разногласия между компанией и конкурсным управляющим должником.
Определение № 305-ЭС18-15073 (4)
19. Заявление конкурсного кредитора об обжаловании судебного акта в порядке, предусмотренном п. 24 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22 июня 2012 г. № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве», не является тождественным заявлению о пересмотре судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам в порядке гл. 37 АПК РФ.
Компания обратилась в арбитражный суд с иском к обществу о взыскании неотработанного аванса. Общество обратилось со встречным иском о взыскании фактически понесенных затрат и стоимости выполненных работ.
Решением суда первой инстанции в удовлетворении первоначального иска отказано, встречный иск удовлетворен частично.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения Постановлением арбитражного суда округа, решение суда первой инстанции отменено, первоначальный иск удовлетворен, во встречном иске отказано.
Впоследствии общество признано банкротом, в отношении него открыто конкурсное производство.
Общество и его конкурсный кредитор обратились с заявлениями о пересмотре Постановления суда апелляционной инстанции по вновь открывшимся обстоятельствам, сославшись на вступление в законную силу решения суда по другому делу, подтвердившие факт выполнения работ.
Определением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения Постановлением арбитражного суда округа, в удовлетворении заявлений о пересмотре судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам отказано.
После этого конкурсный кредитор общества по правилам п. 24 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22 июня 2012 г. № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве» (далее – Постановление № 35) обратился с жалобой на Постановление суда апелляционной инстанции об удовлетворении первоначального иска и об отказе в удовлетворении встречного иска, предоставив новые доказательства в подтверждение факта выполнения работ.
Определением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения Постановлением арбитражного суда округа, в удовлетворении заявления конкурсного кредитора отказано, причем суд в резолютивной части указал на отказ в пересмотре Постановления суда апелляционной инстанции по вновь открывшимся обстоятельствам.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила данные Постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа и направила дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции по следующим основаниям.
Рассматривая заявление (далее – новое заявление, данный обособленный спор) конкурсного кредитора, суды фактически констатировали его тождественность заявлению о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам, поданному кредитором ранее, в результате чего суды не перешли к рассмотрению данного обособленного спора по существу приведенных кредитором доводов.
Однако из содержания нового заявления следует, что кредитор ссылался на порядок обжалования, предусмотренный п. 24 Постановления № 35.
Согласно правовой позиции, изложенной в определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 24 декабря 2015 г. № 304-ЭС15-12643, обжалование кредитором (или арбитражным управляющим) судебных актов по правилам п. 24 Постановления № 35 (далее – экстраординарное обжалование ошибочного взыскания) является одним из выработанных судебной практикой правовых механизмов обеспечения права на судебную защиту лиц, не привлеченных к участию в деле, в том числе тех, чьи права и обязанности обжалуемым судебным актом непосредственно не затрагиваются.
При этом названный механизм отличается от предусмотренных АПК РФ порядков обжалования (пересмотра), закрепленных в ст. 42 и гл. 37.
Так, с жалобой по правилам ст. 42 АПК РФ может обратиться лицо, чьи права и обязанности затрагиваются судебным актом непосредственно (п. 1 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 28 мая 2009 г. № 36 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в арбитражном суде апелляционной инстанции» (далее – Постановление № 36), то есть такое лицо, которое должно было участвовать в деле, но которое не было привлечено к участию в нем ввиду судебной ошибки.
Предусмотренный гл. 37 АПК РФ порядок (пересмотр вступившего в законную силу судебного акта по новым или вновь открывшимся обстоятельствам) предполагает, что с подобным заявлением могут обращаться лица, участвующие в деле (ч. 1 ст. 312 АПК РФ).
В отличие от названных двух порядков экстраординарное обжалование ошибочного взыскания предполагает, что с заявлением обращается лицо (кредитор или арбитражный управляющий в интересах кредиторов), не участвовавшее в деле, которое и не подлежало привлечению к участию в нем, но которому судебный акт о взыскании долга объективно противопоставляется в деле о банкротстве ответчика (должника). В случае признания каждого нового требования к должнику обоснованным доля удовлетворения требований остальных кредиторов снижается, в связи с чем они объективно заинтересованы, чтобы в реестр включалась только реально существующая задолженность (определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 23 августа 2018 г. № 305-ЭС18-3533). Этим и обусловлено наделение иных кредиторов правом на экстраординарное обжалование ошибочного взыскания в рамках общеискового процесса.
Из этого следует также, что названный порядок обжалования по своей функциональности предполагает как возможность приведения новых доводов, так и представления (в случае необходимости) новых доказательств.
Согласно позиции, изложенной в упомянутом выше определении от 24 декабря 2015 г. № 304-ЭС15-12643, вступление в дело лиц, обращающихся с жалобой в порядке п. 24 Постановления № 35 и желающих представить новые доказательства, должно осуществляться применительно к правилам о пересмотре судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам в суде апелляционной инстанции (п. 22 Постановления № 36).
При этом само по себе такое рассмотрение не является пересмотром по вновь открывшимся обстоятельствам, судом лишь по аналогии (ч. 5 ст. 3 АПК РФ) применяются соответствующие правила, которые в то же самое время не умаляют правовую природу экстраординарного порядка и не препятствуют представлению новых доказательств.
В рассматриваемом же случае суды не учли нюансов различных порядков обжалования (пересмотра) судебных актов и фактически приравняли процедуру, предусмотренную гл. 37 АПК РФ, к порядку, установленному п. 24 Постановления № 35, в силу чего ошибочно квалифицировали новое заявление конкурсного кредитора как тождественное заявлению предыдущему.
В действительности такое заявление не является повторным. Кредитор ранее не обращался в суд апелляционной инстанции с заявлением об экстраординарном обжаловании ошибочного взыскания (обращение в суд округа также не должно считаться тождественным заявлением, так как в суд округа не могут быть представлены новые доказательства).
Определение № 305-ЭС18-5193 (3)
20. Лицо, право которого на участие в выборе кандидатуры конкурсного управляющего было нарушено принятым участником должника решением о добровольной ликвидации, в случае признания этого решения недействительным, вправе обратиться с заявлением о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам решения суда о назначении конкурсного управляющего.
Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании компании несостоятельной (банкротом). Определением суда первой инстанции назначено судебное заседание по проверке его обоснованности.
После этого единственным участником компании принято решение о ее добровольной ликвидации. В государственный реестр внесена запись о нахождении компании в процедуре добровольной ликвидации.
Вступившим в законную силу решением суда признано обоснованным заявление общества о несостоятельности (банкротстве) компании, требование общества включено в реестр требований кредиторов с удовлетворением в третью очередь. Судом введена процедура конкурсного производства в отношении компании по упрощенной процедуре банкротства ликвидируемого должника и утверждена кандидатура конкурсного управляющего, предложенная обществом.
Впоследствии в рамках другого дела вступившим в законную силу судебным актом по заявлению банка признаны недействительными решение о ликвидации компании, а также регистрационная запись на основании данного решения.
Банк, являющийся мажоритарным кредитором компании, сославшись на указанный судебный акт по другому делу, подал заявление о пересмотре решения суда о введении конкурсного производства компании по упрощенной процедуре в порядке гл. 37 «Производство по пересмотру вступивших в законную силу судебных актов по новым или вновь открывшимся обстоятельствам» АПК РФ.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявления отказано. Суды исходили из недостаточности имущества компании для удовлетворения требований кредиторов, невозможности восстановления ее платежеспособности, и, как следствие, нецелесообразности введения в отношении компании иной процедуры банкротства, в частности процедуры наблюдения. При этом судами отклонены доводы банка о нарушении его права на участие в собрании кредиторов по вопросу о выборе кандидатуры конкурсного управляющего компанией. Суды указали на непредставление банком доказательств несоответствия утвержденной ранее кандидатуры управляющего требованиям, предусмотренным ст. 20 и 20 Закона о банкротстве, на наличие у банка права оспорить действия (бездействие) управляющего и подать ходатайство об его отстранении от исполнения возложенных обязанностей при несогласии с его действиями (бездействием) (ст. 60, 145 Закона о банкротстве).
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила определение суда первой инстанции и Постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, а также решение суда первой инстанции по вновь открывшимся обстоятельствам в части утверждения конкурсного управляющего по следующим основаниям.
Если бы суд, рассматривающий дело о банкротстве, располагал судебным Постановлением о недействительности решения о ликвидации и основанного на нем акта регистрирующего органа, он бы принял иное решение – ввел бы в отношении должника процедуру наблюдения, утвердил предложенную обществом кандидатуру в качестве временного управляющего, а вопрос о выборе кандидатуры конкурсного управляющего разрешался бы собранием кредиторов с участием банка, обладающего превалирующим числом голосов (п. 2 ст. 12, п. 5 ст. 45, п. 3 ст. 48, п. 1 ст. 65, п. 1 ст. 127 Закона о банкротстве).
Банк, обратившийся за судебной защитой в рамках другого дела об оспаривании ликвидации, предпринял усилия для отстаивания своей позиции о том, что решение о ликвидации компании принято с целью необоснованного отстранения кредитной организации от разрешения вопросов о выборе процедуры банкротства и кандидатуры конкурсного управляющего, подтвердил правоту этой позиции, поэтому вправе был рассчитывать на то, что решение об удовлетворении его требований будет способствовать дальнейшей защите прав банка в деле о банкротстве компании.
Отказав в удовлетворении заявления о пересмотре решения о банкротстве, поданного в порядке гл. 37 АПК РФ, суды нарушили положения ч. 3 ст. 311 АПК РФ, не обеспечили эффективное восстановление в правах.
В соответствии со ст. 2 Закона о банкротстве процедура наблюдения служит целям обеспечения сохранности имущества должника, проведения анализа его финансового состояния, составления реестра требований кредиторов и проведения первого собрания кредиторов, а конкурсное производство вводится в целях соразмерного удовлетворения требований кредиторов.
Суды первой и апелляционной инстанций установили, что реестр требований кредиторов компании уже сформирован, активов компании недостаточно для расчетов с кредиторами, ее платежеспособность не может быть восстановлена. В кассационной жалобе банка не содержатся доводы, опровергающие эти выводы судов. При таких обстоятельствах, Судебная коллегия не нашла оснований для отмены решения суда первой инстанции в части применяемой к компании процедуры банкротства.
Согласно абзацу шестому п. 2 ст. 12 Закона о банкротстве к исключительной компетенции собрания кредиторов относится принятие решений о выборе кандидатуры арбитражного управляющего или саморегулируемой организации, из числа членов которой арбитражным судом утверждается арбитражный управляющий.
Право на участие в выборе кандидатуры конкурсного управляющего или саморегулируемой организации является одним из основных прав кредитора.
Банк был лишен этого права по независящим от него обстоятельствам – из-за действий единственного участника компании, принявшего незаконное решение о ее ликвидации.
Поскольку при утверждении кандидатуры конкурсного управляющего суду первой инстанции не были известны обстоятельства, связанные с недействительностью корпоративного решения и основанной на нем записи государственного реестра, он не мог принять во внимание эти обстоятельства. Представленный банком позднее судебный акт по другому делу свидетельствует о том, что результат рассмотрения вопроса об утверждении кандидатуры конкурсного управляющего должен быть иным. Следовательно, указанные банком обстоятельства являются новыми обстоятельствами, предусмотренными пп. 1 и 2 ч. 3 ст. 311 АПК РФ, а судебное решение в этой части подлежит отмене.
Определение № 306-ЭС19-19051
21. Иск о признании права собственности на самовольную постройку может быть удовлетворен при наличии условий, указанных в п. 3 ст. 222 ГК РФ, в отсутствие со стороны истца очевидных признаков явного и намеренно недобросовестного поведения.
Предприниматель обратилась в уполномоченный орган (далее – администрация) для получения разрешения на строительство магазина на земельном участке категории земель «земли населенных пунктов», с видом разрешенного использования «для размещения объектов розничной торговли», принадлежавшем Г. В качестве основания пользования земельным участком предприниматель представила договор о намерениях с Г. Администрация отказала в выдаче разрешения на строительство, указав, что такое основание пользования земельным участком не предусмотрено законодательством.
Предприниматель возвела на данном земельном участке нежилое здание магазина.
Впоследствии предпринимателем и Г. заключен договор мены земельными участками, на основании которого предприниматель стала собственником земельного участка, расположенного под зданием магазина.
Предприниматель повторно несколько раз обращалась в администрацию с целью получения разрешения на строительство, но получала отказы с указанием на непредставление необходимого пакета документов и отсутствие возможности выдать разрешение, поскольку объект уже был возведен.
Предприниматель обратилась в арбитражный суд с иском к администрации о признании права собственности на указанное нежилое здание.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении иска отказано. Суды исходили из того, что принятие предпринимателем мер по получению разрешительной документации после окончания строительства спорного объекта не свидетельствует о добросовестности поведения лица и не может служить основанием для легализации гражданского правонарушения, которым является самовольное строительство.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
В силу пп. 1, 2 ст. 222 ГК РФ (в редакции Федерального закона от 13 июня 2015 г. № 258-ФЗ, действовавшей на момент возведения постройки) здание, возведенное без разрешения на строительство, является самовольной постройкой (п. 1); лицо, осуществившее самовольную постройку, не приобретает на нее право собственности, оно не вправе распоряжаться постройкой – продавать, дарить, сдавать в аренду, совершать другие сделки; самовольная постройка подлежит сносу осуществившим ее лицом либо за его счет, кроме в том числе случая, предусмотренного п. 3 данной статьи.
В соответствии с п. 3 ст. 222 ГК РФ (в редакции Федерального закона от 3 августа 2018 г. № 339-ФЗ, действовавшей на момент принятия решения судом первой инстанции) право собственности на самовольную постройку может быть признано судом за лицом, в собственности которого находится земельный участок, где возведена постройка, при одновременном соблюдении следующих условий: если в отношении земельного участка лицо, осуществившее постройку, имеет права, допускающие строительство на нем данного объекта; если на день обращения в суд постройка соответствует установленным требованиям; если сохранение постройки не нарушает права и охраняемые законом интересы других лиц и не создает угрозу жизни и здоровью граждан.
Признание права собственности на самовольную постройку является основанием возникновения права собственности по решению суда. В связи с этим при рассмотрении иска о признании права собственности на самовольную постройку применению подлежат положения п. 3 ст. 222 ГК РФ в той редакции, которая действовала на момент принятия решения суда (п. 31 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29 апреля 2010 г. № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав»(далее – Постановление № 10/22).
Таким образом, п. 3 ст. 222 ГК РФ прямо предусмотрены условия, при одновременном соблюдении которых за лицом, в собственности которого находится земельный участок, в судебном порядке может быть признано право собственности на самовольную постройку, поэтому эти условия подлежат судебной проверке в обязательном порядке.
При этом отсутствие требуемого разрешения на строительство должно обсуждаться в контексте квалификации постройки как самовольной (п. 1 ст. 222 ГК РФ), а п. 3 ст. 222 ГК РФ, регулирующий вопрос признания права собственности на постройку, в отношении которой установлено, что она является самовольной, не содержит такого условия для удовлетворения соответствующего иска, как наличие разрешения на строительство или предваряющее строительство принятие мер для получения такого разрешения.
Поэтому в п. 26 Постановления № 10/22 указано, что отсутствие разрешения на строительство само по себе не может служить основанием для отказа в иске о признании права собственности на самовольную постройку.
Если иное не установлено законом, иск о признании права собственности на самовольную постройку подлежит удовлетворению при определении судом того, что единственными признаками самовольной постройки является отсутствие разрешения на строительство, к получению которого лицо, создавшее самовольную постройку, предпринимало меры. В этом случае суд должен также установить, не нарушает ли сохранение самовольной постройки права и охраняемые законом интересы других лиц и не создает ли угрозу жизни и здоровью граждан.
Однако, как верно отметили суды, в названном пункте Постановления № 10/22 также указано, что суду необходимо установить, предпринимало ли лицо, создавшее самовольную постройку, надлежащие меры к ее легализации, в частности, к получению разрешения на строительство, а также правомерно ли отказал уполномоченный орган в выдаче такого разрешения.
Приведенное выше разъяснение направлено на то, чтобы воспрепятствовать явным злоупотреблениям правом легализовать постройку, которое предусмотрено п. 3 ст. 222 ГК РФ (ст. 10 ГК РФ). Оно касается, например, ситуации, когда лицо, создавшее постройку, обращается в компетентный орган за выдачей разрешения на ее строительство лишь для вида, очевидно понимая, что к его заявлению не приложены требуемые документы, то есть в отсутствие заблуждений относительно их перечня и порядка выдачи разрешения.
При этом разъяснение п. 26 Постановления № 10/22 не может быть истолковано так, что удовлетворение иска о признании права собственности на самовольную постройку допускается лишь тогда, когда истец своевременно и надлежаще обращался за получением недостающего разрешения. В подавляющем числе таких случаев при надлежащем обращении за разрешением оно будет выдано, а следовательно, обсуждаемый признак самовольности постройки будет отсутствовать. Подобное прочтение п. 26 Постановления № 10/22 может блокировать применение п. 3 ст. 222 ГК РФ в случае создания постройки без разрешения и по сути введет дополнительное условие для удовлетворения иска о признании права собственности на самовольную постройку, которое не предусмотрено данным пунктом.
На недопустимость такого понимания п. 26 Постановления № 10/22 и п. 3 ст. 222 ГК РФ указывалось, в частности, в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29 марта 2011 г. № 14057/10. Названная правовая позиция в полной мере согласуется с п. 9 Обзора судебной практики по некоторым вопросам применения арбитражными судами ст. 222 Гражданского кодекса Российской Федерации № 143, утвержденного Президиумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации 9 декабря 2010 г., и Обзором судебной практики по делам, связанным с самовольным строительством, утвержденном Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 19 марта 2014 г.
Из изложенного следует, что суды необоснованно уклонились от исследования по существу вопросов наличия у истца прав, допускающих строительство на спорном земельном участке данного объекта; о соответствии постройки установленным требованиям; а также о том, нарушает ли сохранение постройки права и охраняемые законом интересы других лиц и создает ли данная постройка угрозу жизни и здоровью граждан (п. 3 ст. 222 ГК РФ).
Определение № 306-ЭС19-19642
22. В случае обоснованной необходимости орган власти, уполномоченный распоряжаться земельными участками, государственная собственность на которые не разграничена, осуществляет предоставление соответствующего участка органу власти, его территориальному органу, учреждению, казенному предприятию для использования в установленных целях. Такое предоставление является основанием для разграничения права и последующей регистрации права собственности на земельный участок соответствующего публично-правового образования.
Администрация муниципального образования, наделенная правом распоряжаться земельными участками, право государственной собственности на которые не разграничено, предоставила федеральному государственному казенному учреждению (далее – учреждение) в соответствии со ст. 20 ЗК РФ, действовавшей в момент предоставления, в постоянное (бессрочное) пользование земельный участок, право государственной собственности на который не разграничено.
Межрегиональное территориальное управление Федерального агентства по управлению государственным имуществом (далее – управление Росимущества) обратилось в регистрирующий орган с заявлением о государственной регистрации права федеральной собственности на названный земельный участок, указав в качестве основания возникновения права собственности Российской Федерации п. 1 ст. 3.1 Федерального закона от 25 октября 2001 г. № 137-ФЗ «О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации» (далее – Закон № 137-ФЗ).
Регистрирующий орган приостановил государственную регистрацию права федеральной собственности на указанный земельный участок, указав на отсутствие основания возникновения у Российской Федерации права собственности.
Управление Росимущества обратилось в арбитражный суд с заявлением к регистрирующему органу о признании незаконным данного решения о приостановлении регистрации права собственности.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлением суда апелляционной инстанции, заявление удовлетворено.
Постановлением арбитражного суда округа решение суда первой инстанции и Постановление суда апелляционной инстанции отменены, в удовлетворении заявления отказано. Суд исходил из того, что передача администрацией, не уполномоченной в силу п. 2 ст. 16 ЗК РФ на издание актов о разграничении государственной собственности на землю, учреждению спорного земельного участка на праве постоянного бессрочного пользования не могла повлечь разграничение государственной собственности по правилам ст. 3.1 Закона № 137-ФЗ.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила Постановление арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции и Постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям.
По смыслу ст. 17-19 ЗК РФ одним из оснований возникновения права собственности того или иного публично-правового образования является разграничение государственной собственности на землю.
Правовое регулирование разграничения государственной собственности на землю до 1 июля 2006 г. было определено Федеральным законом от 17 июля 2001 г. № 101 –ФЗ «О разграничении государственной собственности на землю» (далее – Закон № 101 –ФЗ).
Согласно ч. 2 ст. 2 данного Закона основанием государственной регистрации права собственности на земельные участки Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и муниципальных образований являлись акты Правительства Российской Федерации об утверждении перечней (согласованных с соответствующими органами государственной власти субъектов Российской Федерации и органами местного самоуправления) земельных участков, на которые соответственно у Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и муниципальных образований возникает право собственности при разграничении государственной собственности на землю а также вступившие в законную силу судебные решения по спорам, связанным с разграничением государственной собственности на землю.
Федеральным законом от 17 апреля 2006 г. № 53-ФЗ «О внесении изменений в Земельный кодекс Российской Федерации, Федеральный закон «О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации», Федеральный закон «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» и признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации» Закон № 101 –ФЗ признан утратившим силу, а в Закон № 137-ФЗ введена ст. 3.1, которой закреплен нормативный механизм разграничения государственной собственности на землю, состоящий в том, что определенное государственное имущество признается собственностью конкретного публичного образования в силу закона (то есть без проведения каких-либо административных процедур передачи участков) в соответствии в перечисленными в указанной норме критериями.
Закрепленные законодателем критерии для разграничения публичной земли, прежде всего, касаются земельных участков, на которых расположены объекты недвижимости или которые по своему назначению необходимы органам власти того или иного уровня, а также отдельным (названным в законе лицам) в целях выполнения ими своих функций. В отношении незастроенных публичных участков или участков, не предоставленных лицам, указанным в ст. 3.1 Закона № 137-ФЗ, разграничение права государственной собственности на дату вступления в силу данной нормы не произошло.
Поскольку из содержания указанной статьи и иных норм земельного законодательства не следует, что применение критериев разграничения возможно только к тем отношениям, которые сложились на момент вступления в силу ст. 3.1 Закона № 137-ФЗ, ее положения должны применяться не только к отношениям, сложившимся по состоянию на 1 июля 2006 г., но и к отношениям, которые возникнут в последующем.
Одним из критериев разграничения государственной собственности и отнесения земельного участка к федеральной собственности является предоставление участка органам государственной власти Российской Федерации, их территориальным органам, а также казенным предприятиям, государственным унитарным предприятиям или некоммерческим организациям, созданным федеральными органами государственной власти (абзац третий п. 1 ст. 3.1 Закона № 137-ФЗ).
Согласно ст. 20 ЗК РФ, действовавшей до 1 марта 2015 г., и ст. 39.9 ЗК РФ, действующей в настоящее время, в постоянное (бессрочное) пользование земельные участки предоставляются исключительно органам государственной власти и органам местного самоуправления, государственным и муниципальным учреждениям, казенным предприятиям, центрам исторического наследия президентов Российской Федерации, прекративших исполнение своих полномочий.
Предоставление земельного участка в постоянное (бессрочное) пользование осуществляется на основании решения уполномоченного органа (п. 1 ст. 39.1 ЗК РФ).
В силу п. 2 ст. 3.3 Закона № 137-ФЗ распоряжение (в том числе предоставление на праве постоянного (бессрочного) пользования) земельными участками, государственная собственность на которые не разграничена, осуществляется органами местного самоуправления, а в случаях, предусмотренных законом, – федеральными органами исполнительной власти, органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации.
Из содержания приведенных норм следует, что в случае обоснованной необходимости орган власти, уполномоченный распоряжаться земельными участками, государственная собственность на которые не разграничена, осуществляет предоставление соответствующего участка органу власти, его территориальному органу, учреждению, казенному предприятию для использования в установленных целях. Такое предоставление является основанием для разграничения права и последующей регистрации права собственности соответствующего публично-правового образования.
При этом уполномоченный орган, осуществляя предоставление земельного участка на соответствующем праве, не может действовать произвольно, в своих (или иных) интересах без обоснования необходимости такого предоставления (например, в отсутствие подтверждения необходимости предоставления конкретного участка документами территориального планирования, программами развития той или иной области). Так, орган местного самоуправления, осуществляющий распоряжение земельными участками, государственная собственность на которые на разграничена, расположенными в границах соответствующего муниципального образования, не вправе принять решение о закреплении на праве постоянного (бессрочного) пользования такого участка земли за иным органом местного самоуправления или муниципальным учреждением только с целью последующего разграничения права собственности на этот участок в пользу муниципального образования.
Определение № 307-ЭС19-13722
23. Положения п. 2 ст. 621 ГК РФ о возобновлении договора аренды на неопределенный срок применяются в том числе к договорам аренды земельных участков, находящихся в публичной собственности, для заключения которых до 1 марта 2015 г. не требовалось проведения торгов.
В 2004 году уполномоченный орган (арендодатель) и агрокомлекс (арендатор) в порядке переоформления права постоянного бессрочного пользования заключили договор аренды земельного участка из земель сельскохозяйственного назначения, находящийся в публичной собственности, на срок до 2014 года.
Ссылаясь на то, что крестьянское (фермерское) хозяйство (далее – хозяйство) без оснований использовало спорный земельный участок в течение 2017 года, агрокомплекс обратился в арбитражный суд с иском к хозяйству о взыскании сумм, равных стоимости выращенной продукции.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении иска отказано. Суды указали на отсутствие у агрокомплекса прав на земельный участок в связи с истечением срока договора аренды.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Пунктом 2 ст. 10 Федерального закона от 24 июля 2002 г. № 101-ФЗ «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» (далее – Закон № 101 –ФЗ) в редакции, действовавшей на момент заключения договора аренды, было предусмотрено, что передача в аренду находящихся в государственной или муниципальной собственности земельных участков из земель сельскохозяйственного назначения осуществляется в порядке, установленном ст. 34 ЗК РФ, в случае, если имеется только одно заявление о передаче земельных участков из земель сельскохозяйственного назначения в аренду, при условии предварительного и заблаговременного опубликования сообщения о наличии предлагаемых для такой передачи земельных участков в средствах массовой информации, определенных субъектом Российской Федерации.
Вместе с тем в случае, когда юридические лица владеют земельными участками, в том числе сельскохозяйственного назначения, на праве постоянного (бессрочного) пользования, подлежат применению правила, предусмотренные п. 2 ст. 3 Федерального закона от 25 октября 2001 г. № 137-ФЗ «О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации» (далее – Закон № 137-ФЗ). Согласно данному пункту в редакции, действовавшей на момент заключения спорного договора аренды, юридические лица, за исключением указанных в п. 1 ст. 20 ЗК РФ юридических лиц, обязаны переоформить право постоянного (бессрочного) пользования земельными участками на право аренды земельных участков или приобрести земельные участки в собственность, до 1 января 2006 г. в соответствии с правилами ст. 36 ЗК РФ, то есть без проведения торгов.
Федеральным законом от 18 июля 2005 г. № 87-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» и Федеральный закон «О землеустройстве» ст. 10 Закона № 101-ФЗ дополнена п. 7, в котором указано, что приобретение сельскохозяйственными организациями для осуществления их деятельности права собственности на земельные участки или права аренды земельных участков, которые находятся у них на праве постоянного (бессрочного) пользования осуществляется в соответствии с Законом № 137-ФЗ.
В п. 1 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 24 марта 2005 г. № 11 «О некоторых вопросах, связанных с применением земельного законодательства» разъяснено, что лица, которым земельные участки на праве постоянного (бессрочного) пользования предоставлены до вступления в силу Земельного кодекса Российской Федерации, вправе по своему выбору оформить их в аренду или приобрести в собственность в соответствии с порядком, установленным правилами ст. 36 ЗК РФ, независимо от того, для какой цели были предоставлены эти участки.
Земельным кодексом Российской Федерации и Законом № 101 –ФЗ в редакции, действовавшей до 1 марта 2015 г., не был установлен запрет на возможность возобновления на неопределенный срок по правилам п. 2 ст. 621 ГК РФ договоров аренды публичных земельных участков, при заключении которых не требовалось проведения торгов.
В соответствии с разъяснениям, приведенными в п. 1 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 17 ноября 2011 г. № 73 «Об отдельных вопросах практики применения правил Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре аренды», договор аренды государственного или муниципального имущества может быть возобновлен на неопределенный срок в порядке, предусмотренном п. 2 ст. 621 ГК РФ, если этот договор заключен до вступления в силу закона, требующего обязательного проведения торгов для заключения договора аренды (ст. 422 ГК РФ).
Положениями Земельного кодекса Российской Федерации в редакции, действующей с 1 марта 2015 г., прямо не исключено применение положений п. 2 ст. 621 ГК РФ к договору аренды земельного участка, находящегося в государственной или муниципальной собственности, правомерно заключенному без проведения торгов, в случае, когда арендатор имеет право на заключение нового договора аренды без проведения торгов.
Согласно подп. 11 п. 2 ст. 39.6 ЗК РФ без проведения торгов заключается договор аренды земельного участка, находящегося в государственной или муниципальной собственности, в случае предоставления земельного участка, находящегося в постоянном (бессрочном) пользовании юридических лиц, этим землепользователям.
Следовательно, если после 1 марта 2015 г. арендатор продолжил пользование таким земельным участком после истечения срока договора при отсутствии возражений со стороны арендодателя, договор считается возобновленным на тех же условиях на неопределенный срок.
При этом суды не исследовали доводы агрокомплекса о возобновлении договора аренды на неопределенный срок и неправомерно отказали в иске со ссылкой на прекращение договора аренды по истечении установленного в нем срока.
Определение № 308-ЭС19-19368
24. Собственник объекта незавершенного строительства, правомерно возведенного в период действия договора аренды и на основании надлежащих разрешительных документов на земельном участке, предоставленном для его строительства, имеет право на заключение (пролонгацию) после 1 марта 2015 г. однократно договора аренды для завершения строительства без торгов на три года при условии, что такой земельный участок после указанной даты не предоставлялся для завершения строительства этого объекта ни одному из предыдущих собственников этого объекта.
Уполномоченный орган муниципального образования (арендодатель; далее – комитет) и предприниматель (арендатор) в 2007 году заключили договор аренды земельного участка сроком на три года для проектирования пансионата.
В 2010 году стороны заключили новый договор аренды указанного земельного участка сроком на три года для проектирования пансионата.
Впоследствии вид разрешенного использования земельного участка изменен на вид «под строительство санатория – лечебного корпуса». Соответствующие изменения внесены в договор аренды.
В 2010 году предпринимателю выдано разрешение на строительство на указанном земельном участке сроком действия до октября 2011 года.
Арендатор возвел на арендованном земельном участке объект незавершенного строительства степенью готовности 16 процентов, на который в октябре 2011 года зарегистрировано право его собственности.
Дополнительным соглашением комитет и предприниматель продлили срок аренды до 2018 года.
Срок разрешения на строительство продлен до февраля 2017 года.
До окончания срока действия договора аренды предприниматель обратился в комитет с заявлениями о продлении договора для завершения строительства.
Комитет отказал предпринимателю в предоставлении испрашиваемого земельного участка в аренду без проведения торгов.
Предприниматель, считая, что отказ комитета в предоставлении в аренду без торгов испрашиваемого земельного участка для завершения строительства не соответствует закону и нарушает его права и законные интересы, обратился в арбитражный суд с требованиями о признании отказа незаконным и об обязании комитета предоставить земельный участок в аренду.
Решением суда первой инстанции заявленные требования удовлетворены.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения Постановлением арбитражного суда округа, решение суда первой инстанции отменено, в удовлетворении требований отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила Постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, оставила в силе решение суда первой инстанции по следующим основаниям.
Основания и порядок предоставления земельных участков, находящихся в государственной или муниципальной собственности, в аренду, в том числе для строительства, с 1 марта 2015 г. регулируются гл. V.I ЗК РФ, а также положениями ст. 3 Федерального закона от 25 октября 2001 г. № 137-ФЗ «О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации» (далее – Закон № 137-ФЗ).
В силу п. 1 ст. 396 ЗК РФ, по общему правилу, договор аренды земельного участка, находящегося в государственной или муниципальной собственности, заключается на торгах.
Исключительные случаи, при которых договор аренды публичного земельного участка может быть заключен без проведения торгов, приведены в п. 2 ст. 39.6 ЗК РФ, а также в п. 21 ст. 3 Закона № 137-ФЗ.
Согласно п. 21 ст. 3 Закона № 137-ФЗ в редакции Федерального закона от 23 июня 2014 г. № 171 –ФЗ «О внесении изменений в Земельный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее – Закон № 171 –ФЗ), действующей с 1 марта 2015 г., в случае, если объект незавершенного строительства расположен на земельном участке, находящемся в государственной или муниципальной собственности, и право собственности на указанный объект зарегистрировано до 1 марта 2015 г. или такой земельный участок предоставлен до 1 марта 2015 г. в аренду для строительства такого объекта, собственник указанного объекта имеет право приобрести такой земельный участок в аренду сроком на три года однократно для завершения его строительства без проведения торгов в порядке, установленном ст. 39.14-39.17 ЗК РФ. Положения данного пункта применяются в случае, если ранее такой земельный участок не предоставлялся любому из предыдущих собственников указанного объекта незавершенного строительства в соответствии с этим пунктом.
Правило, закрепленное в п. 21 ст. 3 Закона № 137-ФЗ (в редакции, действовавшей до 1 марта 2015 г.), о том, что собственник объекта незавершенного строительства, право собственности на который зарегистрировано до 1 января 2012 г., имеет право приобрести публичный земельный участок, на котором расположен указанный объект, в аренду без проведения торгов в порядке, установленном для оформления прав на земельные участки собственниками зданий, сооружений, не содержало оговорки об однократном предоставлении участка в аренду собственнику объекта незавершенного строительства, а действовавшим до 1 марта 2015 г. п. 3 ст. 22 ЗК РФ было предусмотрено преимущественное право арендатора земельного участка на заключение нового договора аренды по истечении срока действия прежнего.
В соответствии с п. 1 ст. 422 ГК РФ договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами императивным нормам, действующим в момент его заключения.
Согласно п. 2 названной статьи, если после заключения договора принят закон, устанавливающий обязательные для сторон правила иные, чем те, которые действовали при заключении договора, условия заключенного договора сохраняют силу, кроме случаев, когда в законе установлено, что его действие распространяется на отношения, возникшие из ранее заключенных договоров.
Исходя из приведенных норм, поскольку редакция п. 21 ст. 3 Закона № 137-ФЗ, действовавшая до 1 марта 2015 г., не содержала ограничений для собственника объекта незавершенного строительства заключить договор аренды (ни по срокам такого договора, ни по однократности), а из п. 21 ст. 3 Закона № 137-ФЗ, равно как из положений Закона № 171-ФЗ, прямо не следует, что введенное ограничение однократности для договора аренды, заключаемого в целях завершения строительства объекта, распространяется на ранее заключенные договоры аренды, оснований считать, что редакция п. 21 ст. 3 Закона № 137-ФЗ, действующая с 1 марта 2015 г., распространяется на отношения, возникшие из заключенного до указанной даты договора аренды земельного участка, на котором расположен объект незавершенного строительства, не имеется.
Кроме того, Законом № 171-ФЗ в целях определения правовой судьбы объекта незавершенного строительства после истечения срока договора аренды земельного участка, предоставленного из публичной собственности для строительства, внесены изменения как в Земельный кодекс Российской Федерации, так и Гражданский кодекс Российской Федерации, который дополнен ст. 2391, предусматривающей продажу такого объекта с публичных торгов в случае прекращения действия договора аренды земельного участка, находящегося в государственной или муниципальной собственности.
Пунктом 33 ст. 34 Закона № 171 –ФЗ установлено, что положения ст. 239.1 ГК РФ не распространяются на случаи, если договор аренды земельного участка, находящегося в государственной или муниципальной собственности, заключен до дня вступления в силу этого Федерального закона (1 марта 2015 г.).
Согласно данным нормам права применение положений ст. 239.1 ГК РФ возможно в случае, если собственником объекта незавершенного строительства для его завершения уже было реализовано предусмотренное п. 21 ст. 3 Закона № 137-ФЗ в редакции (действующей с 1 марта 2015 г.), право на однократное его предоставление для целей завершения строительства путем заключения без торгов договора аренды после 1 марта 2015 г.
Таким образом, совокупное толкование приведенных норм права позволяет сделать вывод о том, что действующим земельным законодательством предусмотрено право собственника объекта незавершенного строительства, правомерно возведенного в период действия договора аренды и на основании надлежащих разрешительных документов на земельном участке, предоставленном для его строительства, на заключение (пролонгацию) после 1 марта 2015 г. однократно договора аренды для завершения строительства без торгов на три года при условии, что такой земельный участок после указанной даты не предоставлялся для завершения строительства этого объекта ни одному из предыдущих собственников этого объекта. В случае если объект так и не был введен в эксплуатацию по истечении срока такого договора, уполномоченный орган вправе обратиться в суд в порядке ст. 239.1 ГК РФ с заявлением о продаже объекта незавершенного строительства с публичных торгов.
Определение № 308-ЭС19-25765
25. Земельный участок, находящийся в публичной собственности, на котором расположены здания, строения, сооружения нескольких собственников, не может быть предоставлен в единоличную собственность только одного из собственников таких объектов недвижимости. В таком случае сособственник, зарегистрировавший за собой право собственности на земельный участок в нарушение прав других сособственников, не вправе требовать с них уплаты арендной платы за пользование этим земельным участком.
Фирмой в 1994-1995 годах на земельном участке, принадлежащем обществу, с его согласия построено здание.
По договору о реальном разделе здания, определении идеальных долей в праве собственности на здание, заключенному в 2016 году обществом и фирмой, стороны выделили доли каждого в праве совместной собственности на недвижимое имущество, находящееся на спорном земельном участке.
Договор аренды земельного участка между обществом и фирмой не заключался.
Ссылаясь на неуплату фирмой в добровольном порядке денежных средств в размере сбереженной арендной платы за фактическое пользование земельным участком, общество обратилось в арбитражный суд с иском к фирме о взыскании неосновательного обогащения в размере арендной платы.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, исковые требования удовлетворены.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Подпунктом 5 п. 1 ст. 1 ЗК РФ установлен принцип единства судьбы земельных участков и прочно связанных с ними объектов, согласно которому все прочно связанные с земельными участками объекты следуют судьбе участков, за исключением случаев, установленных федеральными законами.
В соответствии с п. 1 ст. 36 ЗК РФ (в редакции от 21 июля 2005 г.), действовавшей на момент приватизации земельного участка обществом, исключительное право на приватизацию земельных участков или приобретение права аренды земельных участков имеют граждане и юридические лица – собственники зданий, строений, сооружений в порядке и на условиях, которые установлены данным кодексом, федеральными законами.
Исключительный характер права на приватизацию земельного участка означает, что никто, кроме собственника здания, строения, сооружения, не имеет права на приватизацию земельного участка, занятого этим зданием, строением, сооружением. Приватизация одним лицом земельного участка в той его части, которая необходима для использования этого участка другим лицом, являющимся собственником расположенного на нем объекта недвижимого имущества, нарушает исключительное право последнего на приватизацию данного земельного участка.
Следовательно, исключительность закрепленного в ст. 36 ЗК РФ права на приватизацию земельного участка собственником здания, строения, сооружения, на нем расположенного, означает также, что такой собственник вправе приватизировать исключительно земельный участок, занятый этим объектом и необходимый для его использования.
Пунктом 3 ст. 36 ЗК РФ предусмотрено, что в случае, если здание (помещения в нем), находящееся на неделимом земельном участке, принадлежит нескольким лицам на праве собственности, эти лица имеют право на приобретение данного земельного участка в общую долевую собственность или в аренду с множественностью лиц на стороне арендатора, если иное не предусмотрено данным кодексом, федеральными законами.
Пунктами 1 и 2 ст. 39.20 ЗК РФ (в редакции, действовавшей с 1 марта 2015 г.) также предусмотрено, что если иное не установлено данной статьей или другим федеральным законом, исключительное право на приобретение земельных участков в собственность или в аренду имеют граждане, юридические лица, являющиеся собственниками зданий, сооружений, расположенных на таких земельных участках. В случае если здание, сооружение, расположенные на земельном участке, раздел которого невозможно осуществить без нарушений требований к образуемым или измененным земельным участкам (неделимый земельный участок), или помещения в указанных здании, сооружении принадлежат нескольким лицам на праве частной собственности либо на таком земельном участке расположены несколько зданий, сооружений, принадлежащих нескольким лицам на праве частной собственности, эти лица имеют право на приобретение такого земельного участка в общую долевую собственность или в аренду с множественностью лиц на стороне арендатора.
В соответствии с п. 1 ст. 6 Федерального закона от 21 июля 1997 г. № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» (действовавшего с 31 января 1998 г. по 1 января 2020 г.), п. 1 ст. 69 Федерального закона от 13 июля 2018 г. № 218-ФЗ «О государственной регистрации недвижимости» права на недвижимое имущество, возникшие до момента вступления в силу Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним», признаются юридически действительными при отсутствии их государственной регистрации. Государственная регистрация таких прав проводится по желанию их обладателей.
В соответствии с правовой позицией, изложенной в Постановлениях Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 6 сентября 2011 г. № 4275/11 и от 2 октября 2012 г. № 5361/12, ст. 36 ЗК РФ не допускает возможности предоставления земельного участка, расположенного под объектом недвижимости и необходимого для его использования, лицу, не являющемуся собственником этого объекта. Поэтому земельный участок, на котором расположены здания, строения, сооружения нескольких собственников, не может быть предоставлен в единоличную собственность только одного из собственников таких объектов недвижимости.
В случае если собственник объекта недвижимости, чьи права при приватизации участка не были учтены, готов реализовать предусмотренное ст. 36 ЗК РФ право на выкуп участка, он вправе предъявить иск об установлении (признании) на этот участок права общей долевой собственности независимо от делимости участка.
Из пояснений представителей сторон в судебном заседании следует, что в настоящее время в арбитражном суде рассматривается спор о признании права общей долевой собственности на спорный земельный участок.
Таким образом, на момент приватизации обществом на спорном земельном участке находились объекты недвижимости, в отношении которых общество не могло не знать, что они принадлежат фирме на праве собственности. То обстоятельство, что на момент приватизации земельного участка фирма не зарегистрировала право собственности на эти объекты недвижимости в государственном реестре, не могло служить основанием для приватизации публичного земельного участка без учета правил ст. 36 ЗК РФ.
Согласно п. 1 ст. 1102 ГК РФ лицо, которое без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований приобрело или сберегло имущество (приобретатель) за счет другого лица (потерпевшего), обязано возвратить последнему неосновательно приобретенное или сбереженное имущество (неосновательное обогащение), за исключением случаев, предусмотренных ст. 1109 ГК РФ.
В связи с тем, что фирма имеет право на общую долевую собственность на спорный земельный участок, размер долей сторон подлежит определению в рамках рассмотрения другого дела, фирма обязана уплачивать земельный налог пропорционально своей доле в общей долевой собственности на спорный земельный участок. В случае если земельный налог за весь земельный участок был полностью уплачен одним из собственников, он вправе требовать возмещения расходов на уплату земельного налога по правилам о неосновательном обогащении.
Определение № 305-ЭС19-22153
26. Поскольку извещение об организации аукциона на продажу права аренды земельного участка для комплексного освоения в целях жилищного строительства было опубликовано до 1 марта 2015 г., арендатор вправе передать свои права и обязанности по этому договору другому лицу.
Уполномоченным органом муниципального образования (арендодатель; далее – администрация) и обществом по результатам аукциона 19 марта 2015 г. заключен договор аренды для комплексного освоения в целях жилищного строительства.
Впоследствии из указанного земельного участка выделен другой земельный участок, который предоставлен обществу в аренду по договору 8 августа 2017 г.
Общество и предприниматель 14 августа 2018 г. заключили договор перенайма земельного участка, предоставленного по договору аренды 8 августа 2017 г.
Решением регистрирующего органа 4 декабря 2018 г. обществу и предпринимателю отказано в государственной регистрации договора перенайма со ссылкой на то, что действующее на момент заключения договора перенайма законодательство не допускает возможность уступки прав и перевода долга по обязательствам, возникшим из заключенного на торгах договора.
Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании незаконным решения регистрирующего органа.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлением суда апелляционной инстанции, заявление удовлетворено.
Постановлением арбитражного суда округа решение суда первой инстанции и Постановление суда апелляционной инстанции отменены, в удовлетворении заявления отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила Постановление арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции и Постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям.
В соответствии с подп. 1 и 2 ст. 2 Федерального закона от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее – Закон № 42-ФЗ), указанный федеральный закон вступает в силу с 1 июня 2015 г., положения ГК РФ (в редакции указанного закона) применяются к правоотношениям, возникшим после дня вступления в силу названного федерального закона. По правоотношениям, возникшим до дня вступления в силу данного федерального закона, положения Гражданского кодекса (в редакции указанного закона) применяются к тем правам и обязанностям, которые возникнут после дня вступления в силу этого федерального закона, если иное не предусмотрено названной статьей.
Положения ГК РФ в измененной Законом № 42-ФЗ редакции не применяются к правам и обязанностям, возникшим из договоров, заключенных до дня вступления его в силу (до 1 июня 2015 г.), при рассмотрении споров из названных договоров следует руководствоваться ранее действовавшей редакцией ГК РФ с учетом сложившейся практики ее применения (п. 2 ст. 4, абзац второй п. 4 ст. 421, п. 2 ст. 422 ГК РФ).
Соответствующая правовая позиция закреплена в Обзоре судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 4 (2019), утвержденном Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 25 декабря 2019 г., а также в пп. 82 и 83 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств».
Делая выводы о наличии установленного п. 7 ст. 448 ГК РФ запрета на уступку прав арендатора по спорному договору, арбитражный суд округа не учел, что правоотношения из договора аренды земельного участка, предоставленного для комплексного освоения в целях жилищного строительства, возникли у его сторон в марте 2015 г., то есть до 1 июня 2015 г.
При этом дата заключения договора аренды от 8 августа 2017 г. не имеет определяющего значения, поскольку правоотношения по выделу земельного участка, являющегося предметом указанного договора, возникли не в момент его государственной регистрации, а вследствие реализации обществом его обязанности по комплексному освоению изначально имевшегося земельного участка.
Учитывая специфику отношений по предоставлению земельного участка для комплексного освоения в целях жилищного строительства, договор аренды от 19 марта 2015 г. и договор аренды от 8 августа 2017 г. являются взаимосвязанными, так как после образования земельных участков в границах территории первоначально предоставленный участок прекращает свое существование и заключаются новые договоры аренды в отношении образованных земельных участков.
При этом следует также учитывать, что, в силу п. 8 ст. 46.4 ГрК РФ, введенной в действие Федеральным законом от 23 июня 2014 г. № 171-ФЗ «О внесении изменений в Земельный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее – Закон № 171-ФЗ), прекращение существования земельного участка, в отношении которого заключен договор о комплексном освоении территории, в связи с его разделом или возникновение у третьих лиц прав на земельные участки, образованные из такого земельного участка, не является основанием для прекращения прав и обязанностей, определенных договором.
В силу изложенного, выводы арбитражного суда округа о несоответствии договора перенайма от 14 августа 2018 г. положениям п. 7 ст. 448 ГК РФ в редакции Закона № 42-ФЗ нельзя признать обоснованными, как противоречащие п. 2 ст. 2 названного закона.
Кроме того, в соответствии с п. 14 ст. 34 Закона № 171-ФЗ отношения, связанные с реализацией положений заключенных до дня вступления в силу данного федерального закона или после дня вступления в силу данного федерального закона в соответствии с ч. 2 этой статьи договоров аренды земельных участков, предоставленных для комплексного освоения в целях жилищного строительства, и договоров аренды земельных участков, образованных из таких земельных участков, регулируются ЗК РФ (в редакции, действовавшей до дня вступления в силу данного Федерального закона).
Согласно ч. 2 ст. 34 Закона № 171-ФЗ, в случае, если до дня вступления в силу данного федерального закона органом государственной власти или органом местного самоуправления в соответствии с ЗК РФ (в редакции, действовавшей до дня вступления в силу данного федерального закона) опубликовано извещение о проведении торгов (конкурса, аукциона) по продаже земельного участка или торгов (конкурса, аукциона) по продаже права на заключение договора аренды земельного участка либо сообщение о наличии предлагаемых для передачи в аренду и находящихся в государственной или муниципальной собственности земельных участков, предоставление таких земельных участков осуществляется согласно статьям 30, 38, 38.1 и 38.2 ЗК РФ (в редакции, действовавшей до дня вступления в силу данного федерального закона).
Таким образом, с учетом положений ч. 14 ст. 34 Закона № 171-ФЗ, отношения, связанные с реализацией договоров, заключенных по результатам данного аукциона регулируются ЗК РФ в редакции, действовавшей до 1 марта 2015 г.
В силу п. 1 ст. 30.2 ЗК РФ (далее – в редакции до 1 марта 2015 г.) земельные участки для их комплексного освоения в целях жилищного строительства, которое включает в себя подготовку документации по планировке территории, выполнение работ по обустройству территории посредством строительства объектов инженерной инфраструктуры, осуществление жилищного и иного строительства в соответствии с видами разрешенного использования, из земель, находящихся в государственной или муниципальной собственности, предоставляются в аренду без предварительного согласования места размещения объекта.
Предоставление в аренду земельного участка для его комплексного освоения в целях жилищного строительства осуществляется на аукционе в порядке, установленном ст. 38 ЗК РФ, за исключением случаев, предусмотренных п. 10 этой статьи (п. 2).
Согласно п. 4 ст. 30.2 ЗК РФ арендатор земельного участка, предоставленного для его комплексного освоения в целях жилищного строительства, имеет право, предусмотренное п. 9 ст. 22 ЗК РФ, независимо от срока действия договора аренды такого земельного участка.
В соответствии с п. 9 ст. 22 ЗК РФ при аренде земельного участка, находящегося в государственной или муниципальной собственности, на срок более чем пять лет арендатор земельного участка имеет право, если иное не установлено федеральными законами, в пределах срока договора аренды земельного участка передавать свои права и обязанности по этому договору третьему лицу, в том числе права и обязанности, указанные в пп. 5 и 6 этой статьи, без согласия собственника земельного участка при условии его уведомления. Изменение условий договора аренды земельного участка без согласия его арендатора и ограничение установленных договором аренды земельного участка прав его арендатора не допускаются. Если иное не предусмотрено указанным кодексом, другим федеральным законом, досрочное расторжение договора аренды земельного участка, заключенного на срок более чем пять лет, по требованию арендодателя возможно только на основании решения суда при существенном нарушении договора аренды земельного участка его арендатором.
Таким образом, исходя из положений чч. 2, 14 ст. 34 Закона № 171-ФЗ, п. 4 ст. 30.2 ЗК РФ, с учетом правовой позиции, сформулированной в п. 15 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 24 марта 2005 г. № 11 «О некоторых вопросах, связанных с применением земельного законодательства», в котором даны разъяснения о применении пп. 5, 6, 9 ст. 22 ЗК РФ, учитывая особенности предоставления земельного участка для его комплексного освоения в целях жилищного строительства, судебная коллегия полагает обоснованными выводы судов первой и апелляционной инстанций о наличии у общества как арендатора земельного участка, предусмотренного п. 9 ст. 22 ЗК РФ права на передачу прав и обязанностей по договору аренды в порядке перенайма.
Определение № 310-ЭС19-26737
27. По общему правилу, условие о наступлении срока исполнения обязанности по оплате встречного предоставления с момента наступления обстоятельства, относительно которого неизвестно наступит оно или нет, является действительным. При этом указанный момент считается наступившим по истечении разумного срока, в который данное обстоятельство должно было наступить, если иной срок не установлен законом, иным правовым актом или договором.
Обществом и уполномоченным органом (далее – администрация) заключено мировое соглашение, по условиям которого общество признает задолженность в виде основного долга и неустойки за определенный период перед администрацией и обязуется приступить к ее погашению с момента вынесения администрацией Постановления об окончании отопительного сезона 2017-2018 годов, согласовав предварительно с администрацией график погашения задолженности. При этом из материалов дела, условий мирового соглашения, позиций сторон следует, что контрагенты, заключая мировое соглашение, не исключили взыскание неустойки при будущей просрочке исполнения обязательства.
Ссылаясь на неисполнение обществом мирового соглашения, администрация обратилась в арбитражный суд с иском к обществу о взыскании задолженности по договору и неустойки за просрочку исполнения обязательства.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, иск удовлетворен.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты в части взыскания неустойки и в указанной части направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
По общему правилу, установленный законом, иными правовыми актами, сделкой или назначаемый судом срок определяется календарной датой или истечением периода времени, который исчисляется годами, месяцами, неделями, днями или часами. Срок может определяться также указанием на событие, которое должно неизбежно наступить (ст. 190 ГК РФ).
В соответствии с п. 1 ст. 314 ГК РФ, если обязательство предусматривает или позволяет определить день его исполнения либо период, в течение которого оно должно быть исполнено (в том числе в случае, если этот период исчисляется с момента исполнения обязанностей другой стороной или наступления иных обстоятельств, предусмотренных законом или договором), обязательство подлежит исполнению в этот день или, соответственно, в любой момент в пределах такого периода.
Согласно ст. 327.1 ГК РФ исполнение обязанностей, а равно и осуществление, изменение и прекращение определенных прав по договорному обязательству, может быть обусловлено совершением или несовершением одной из сторон обязательства определенных действий либо наступлением иных обстоятельств, предусмотренных договором, в том числе полностью зависящих от воли одной из сторон.
В абзаце первом п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 ноября 2016 г. № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении» разъяснено, что по смыслу п. 1 ст. 314 ГК РФ, ст. 327.1 ГК РФ срок исполнения обязательства может исчисляться в том числе с момента исполнения обязанностей другой стороной, совершения ею определенных действий или с момента наступления иных обстоятельств, предусмотренных законом или договором. Если действия кредитора, совершением которых обусловлено исполнение обязательства должником, не будут выполнены в установленный законом, иными правовыми актами или договором срок, а при отсутствии такого срока – в разумный срок, кредитор считается просрочившим (ст. 328 или 406 ГК РФ).
Согласно п. 1 ст. 314 ГК РФ исчисление срока исполнения обязательства допускается в том числе с момента исполнения обязанностей другой стороной или наступления иных обстоятельств, предусмотренных законом или договором. Подобным же образом в силу ст. 327.1 ГК РФ исполнение обязанностей, а равно и осуществление, изменение и прекращение определенных прав по договорному обязательству может быть обусловлено совершением или несовершением одной из сторон обязательства определенных действий либо наступлением иных обстоятельств, предусмотренных договором, в том числе полностью зависящих от воли одной из сторон (ответ на вопрос 2 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 2 (2017), утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 26 апреля 2017 г.).
Таким образом, обществу в соответствии со ст. 314 и 327.1 ГК РФ была предоставлена отсрочка уплаты долга до наступления указанных обстоятельств: вынесение администрацией Постановления об окончании отопительного сезона 2017-2018 годов, после чего общество составляет график погашения задолженности, который согласовывает с истцом.
Суды установили, что Постановление об окончании отопительного сезона 2017-2018 годов администрацией было принято 27 апреля 2018 г.
Кроме того, в соответствии с условиями мирового соглашения момент возврата задолженности также зависел от согласования графика погашения. Во исполнение мирового соглашения общество направило в администрацию график платежей 11 февраля 2019 г., то есть почти через год после принятия Постановления об окончании отопительного сезона, во время рассмотрения данного дела арбитражным судом первой инстанции. График согласован администрацией не был.
Поскольку сроки согласования указанного графика в мировом соглашении не установлены, а его согласование является обстоятельством, относительно которого не известно, наступит оно или нет, в целях сохранения договоренности сторон необходимо толковать данное соглашение в пользу действительности и исключения возможности недобросовестного поведения одной из сторон, в том числе путем необоснованного затягивания момента наступления срока выплаты (пп. 43, 44 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25 декабря 2018 г. № 49 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора»).
Следовательно, необходимость наступления данного события ограничена разумным сроком, после истечения которого событие считается наступившим (абзац третий п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 ноября 2016 г. № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении», ответ на вопрос 2 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 2 (2017), утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 26 апреля 2017 г. Таким образом, график погашения задолженности должен был быть согласован в разумный срок после принятия Постановления об окончании отопительного сезона. Схожая правовая позиция изложена в п. 15 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 3 (2016), утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 19 октября 2016 г.
Вместе с тем, при установлении периода, за который подлежит начислению неустойка, суды не учли указанных правовых позиций, взыскав неустойку в том числе за период до вынесения Постановления об окончании отопительного сезона и истечения разумного срока на согласование графика погашения задолженности.
Определение № 305-ЭС19-24867
28. Поскольку условие, от наступления которого зависело исчисление срока исполнения обязательства, не наступило на дату, указанную в договоре и ограничивающую его наступление, срок исполнения обязательства необходимо исчислять с указанной даты.
Предпринимателем (участник долевого строительства) и обществом (застройщик) заключен договор долевого участия в строительстве, в соответствии с условиями которого объект должен быть переданы течение шести месяцев с даты получения в установленном порядке разрешения на ввод многоквартирного дома в эксплуатацию. Ориентировочный срок ввода многоквартирного дома в эксплуатацию – IV квартал 2017 года (не позднее 31 декабря 2017 г.); датой ввода многоквартирного дома в эксплуатацию является дата выдачи уполномоченным органом разрешения на ввод этого дома в эксплуатацию.
Застройщик получил разрешение на ввод многоквартирного дома в эксплуатацию 7 сентября 2018 г. и по акту приема-передачи от 21 сентября 2018 г. передал предпринимателю объект.
Предприниматель, полагая, что общество нарушило на 83 дня предусмотренный договором срок передачи объекта, который истек 30 июня 2018 г., обратился в арбитражный суд с иском к застройщику о взыскании неустойки за просрочку исполнения обязательства по передаче объекта по договору долевого участия в строительстве.
Решением суда первой инстанции исковые требования рассмотрены в упрощенном порядке и удовлетворены.
Постановлением суда апелляционной инстанции решение суда первой инстанции отменено, в удовлетворении исковых требований отказано. Суд указал, что поскольку в договоре стороны установили обязанность застройщика передать участнику долевого строительства по передаточному акту объект долевого строительства в течение шести месяцев с даты получения в установленном порядке разрешения на ввод многоквартирного дома в эксплуатацию, застройщик, получив указанное разрешение 7 сентября 2018 г. и передав объект третьему лицу 21 сентября 2018 г., не допустил нарушения срока передачи объекта.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила Постановление суда апелляционной инстанции и оставила в силе решение суда первой инстанции по следующим основаниям.
В силу ст. 190 ГК РФ установленный законом, иными правовыми актами, сделкой или назначаемый судом срок определяется календарной датой или истечением периода времени, который исчисляется годами, месяцами, неделями, днями или часами. Срок может определяться также указанием на событие, которое должно неизбежно наступить.
Согласно правовой позиции, изложенной в п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 ноября 2016 г. № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении» (далее – Постановление № 54), по смыслу п. 1 ст. 314 ГК РФ, ст. 327.1 ГК РФ срок исполнения обязательства может исчисляться в том числе с момента исполнения обязанностей другой стороной, совершения ею определенных действий или с момента наступления иных обстоятельств, предусмотренных законом или договором. Если действия кредитора, совершением которых обусловлено исполнение обязательства должником, не будут выполнены в установленный законом, иными правовыми актами или договором срок, а при отсутствии такого срока – в разумный срок, кредитор считается просрочившим (ст. 328 или 406 ГК РФ).
Если наступлению обстоятельства, с которым связано начало течения срока исполнения обязательства, недобросовестно воспрепятствовала или содействовала сторона, которой наступление или ненаступление этого обстоятельства невыгодно, то по требованию добросовестной стороны это обстоятельство может быть признано соответственно наступившим или ненаступившим (п. 1 ст. 6, ст. 157 ГК РФ).
Исполнение застройщиком обязательства по строительству (созданию) многоквартирного дома удостоверяется разрешением на ввод дома в эксплуатацию, получение которого в силу ст. 55 ГрК РФ является обязанностью застройщика и до получения которого обязательства застройщика по строительству (созданию) многоквартирного дома не могут считаться исполненными.
В соответствии с буквальным толкованием ст. 314 ГК РФ срок исполнения застройщиком обязательства по передаче квартиры может быть определен с даты ввода дома в эксплуатацию.
Однако поскольку срок – это событие, которое должно неизбежно наступить (ст. 190 ГК РФ), то момент совершения стороной определенных действий (сдача дома в эксплуатацию) должен быть ограничен такого рода неизбежными обстоятельствами.
Так, Постановление № 54 содержит ограничение, согласно которому, если срок поставлен в зависимость от действий кредитора, то такие действия кредитора должны быть совершены в срок, указанный в законе, ином правовом акте или договоре, а при их отсутствии – в разумный срок.
По условиям спорного договора долевого участия в строительстве дом должен быть введен в эксплуатацию не позднее 31 декабря 2017 г., а объект долевого строительства передан участнику в течение шести месяцев с момента получения разрешения на ввод в эксплуатацию.
Таким образом, как правильно указал суд первой инстанции, застройщик должен передать объект участнику по акту не позднее 30 июня 2018 г., а поскольку он нарушил этот срок, с него надлежит взыскать неустойку.
Определение № 305-ЭС19-20142
29. В случае, когда цены (тарифы) на электрическую энергию и (или) их предельные уровни вводятся в действие не с начала очередного календарного года и на срок менее 12 месяцев, потребители вправе самостоятельно выбрать вариант тарифа путем письменного уведомления сетевой организации (гарантирующего поставщика) в течение одного месяца со дня официального опубликования решения регулирующего органа об установлении таких цен.
Гарантирующий поставщик и потребитель в 2014 году заключили договор энергоснабжения, по условиям которого гарантирующий поставщик обязался осуществлять продажу электрической энергии, самостоятельно или через привлеченных третьих лиц оказывать услуги по передаче электрической энергии и иные услуги, неразрывно связанные с процессом снабжения электрической энергии, а потребитель – оплачивать приобретаемую электрическую энергию и оказанные услуги.
Сетевой организацией (исполнитель) и гарантирующим поставщиком (заказчик) в 2014 году заключен договор оказания услуг по передаче электрической энергии, по условиям которого исполнитель обязался оказывать заказчику услуги по передаче электрической энергии от точек отпуска до точек поставки, а заказчик – оплачивать услуги исполнителя в порядке, установленном договором.
Регулирование тарифа осуществлялось Постановлением Государственного комитета Республики Карелия по ценам и тарифам от 29 декабря 2017 г. № 221 «Об установлении единых (котловых) тарифов на услуги по передаче электрической энергии по сетям Республики Карелия на 2018 год» (далее – Постановление от 29 декабря 2017 г. № 221).
Потребитель в соответствии с этим Постановлением осуществил выбор третьей ценовой категории при расчетах за электрическую энергию.
Впоследствии было принято Постановление Государственного комитета Республики Карелия по ценам и тарифам от 6 марта 2018 г. № 16 «Об установлении единых (котловых) тарифов на услуги по передаче электрической энергии по сетям Республики Карелия с 1 апреля 2018 года по 31 декабря 2018 года» (далее – Постановление от 6 марта 2018 г. № 16).
Потребитель 12 марта 2018 г. уведомил гарантирующего поставщика о выборе третьей ценовой категории при расчетах за электрическую энергию.
Гарантирующий поставщик 13 марта 2018 г. уведомил сетевую организацию о заключении договора энергоснабжения и применении в расчетах за электрическую энергию третьей ценовой категории.
Сетевая организация, полагая необходимым применение в отношения потребителя четвертой ценовой категории при расчетах за электрическую энергию, потребовала от гарантирующего поставщика оплатить задолженность по договору оказания услуг по передаче электрической энергии. Отказ гарантирующего поставщика послужил основанием для обращения сетевой организации в арбитражный суд с иском к гарантирующему поставщику о взыскании задолженности по договору и неустойки за просрочку исполнения обязательства.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлением суда апелляционной инстанции, исковые требования удовлетворены частично, взыскана неустойка за определенный период просрочки. Суды исходили из правомерности выбора потребителем варианта тарифа в течение месяца с момента принятия Постановления от 6 марта 2018 г. № 16).
Постановлением арбитражного суда округа решение суда первой инстанции и Постановление суда апелляционной инстанции изменено, исковые требования удовлетворены в части задолженности и неустойки до дня фактической уплаты долга. Суд исходил из того, что тарифы на спорный период регулирования были установлены Постановлением от 29 декабря 2017 г. № 221, ввиду чего месячный срок извещения потребителем о выборе варианта тарифа истек 29 января 2018 г., тогда как Постановление от 6 марта 2018 г. № 16, принятое после начала спорного периода регулирования, не может являться основанием для изменения варианта тарифа по заявлению потребителя.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила Постановление арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции и Постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям.
В соответствии с пп. 5, 86 Основных положений функционирования розничных рынков электрической энергии, утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации от 4 мая 2012 г. № 442 (далее – Основные положения № 442), на территориях субъектов Российской Федерации, объединенных в ценовые зоны оптового рынка, электрическая энергия продается гарантирующими поставщиками по нерегулируемым ценам в рамках предельных уровней нерегулируемых цен, рассчитываемых по шести ценовым категориям.
В силу абзаца одиннадцатого п. 15(1) Правил недискриминационного доступа к услугам по передаче электрической энергии и оказания этих услуг, утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации от 27 декабря 2004 г. № 861, определение обязательств гарантирующего поставщика, действующего в интересах обслуживаемых им по договорам энергоснабжения потребителей электрической энергии, по оплате таким гарантирующим поставщиком услуг по передаче электрической энергии осуществляется в отношении каждого уровня напряжения по совокупности точек поставки каждого из обслуживаемых им потребителей электрической энергии, соответствующих энергопринимающему устройству, исходя из варианта цены (тарифа), применяемого в отношении соответствующего потребителя электрической энергии (мощности) в соответствии с Основами ценообразования в области регулируемых цен (тарифов) в электроэнергетике, утвержденными Постановлением Правительства Российской Федерации от 29 декабря 2011 г. № 1178 (далее – Основы ценообразования № 1178), и объема услуг по передаче электрической энергии, оплачиваемых потребителем электрической энергии.
В силу абзацев четвертого и пятого п. 86, абзацев второго и десятого п. 97 Основных положений № 442 потребители электрической энергии осуществляют выбор ценовой категории самостоятельно посредством уведомления гарантирующего поставщика в течение одного месяца с даты принятия решения об установлении тарифов на услуги по передаче электрической энергии в соответствующем субъекте Российской Федерации, а выбранная ценовая категория применяется для расчетов за электрическую энергию с даты введения в действие указанных тарифов на услуги по передаче электрической энергии. При этом потребители, максимальная мощность энергопринимающих устройств которых в границах балансовой принадлежности менее 670 кВт, вправе выбрать ценовую категорию с первой по шестую, а потребители, соответствующая максимальная мощность которых не менее 670 кВт, вправе выбрать третью, четвертую, пятую или шестую ценовую категорию. В случае выбора третьей ценовой категории стоимость услуг по передаче электрической энергии определяется по тарифу на услуги по передаче электрической энергии в одноставочном выражении, а при выборе четвертой ценовой категория – в двухставочном выражении.
В силу абзацев первого и четвертого п. 7 Правил государственного регулирования (пересмотра, применения) цен (тарифов) в электроэнергетике, утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации от 29 декабря 2011 г. № 1178, по общему правилу, цены (тарифы) и (или) их предельные уровни вводятся в действие с начала очередного года на срок не менее 12 месяцев. Указанное правило не распространяется, в частности, на решения регулирующих органов, направленные на приведение ранее принятых решений об установлении тарифов или их предельных уровней в соответствие с законодательством Российской Федерации об электроэнергетике.
В силу абзацев двадцать восьмого, тридцать первого и тридцать второго п. 81 Основ ценообразования № 1178 для расчетов за услуги по передаче электрической энергии по электрическим сетям, принадлежащим на праве собственности или ином законном основании территориальным сетевым организациям, потребители самостоятельно выбирают вариант тарифа на период регулирования путем направления письменного уведомления в сетевую организацию (гарантирующему поставщику, действующему в интересах указанных потребителей) в течение одного месяца со дня официального опубликования решений органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации в области государственного регулирования тарифов об установлении соответствующих цен (тарифов). При этом гарантирующие поставщики обязаны в течение пяти дней со дня получения соответствующего уведомления потребителя направить информацию о выбранном варианте тарифа в сетевую организацию, с которой заключен договор на оказание услуг по передаче электрической энергии в интересах данного потребителя, а в расчетах за услуги по передаче электрической энергии, гарантирующие поставщики обязаны применять только цены (тарифы), выбранные обслуживаемыми ими потребителями в соответствии с вышеизложенными правилами.
Из приведенных законоположений следует, что исходя из технических характеристик конкретного энергопринимающего устройства (максимальная мощность, уровень напряжения в точке поставки, наличие приборов учета и т. п.) выбор варианта тарифа зависит исключительно от усмотрения владеющего этим устройством потребителя, которое он осуществляет самостоятельно, то есть исходя из собственных разумно понимаемых и добросовестно реализуемых экономических интересов, тогда как уведомление сетевой организации о состоявшемся выборе носит исключительно информационный характер, не предусматривающий возможности возражения со стороны сетевой организации против волеизъявления потребителя.
При этом следует иметь в виду, что отсутствие в вышеприведенных положениях каких-либо условий (кроме чисто технических характеристик энергопринимающего устройства), ограничивающих самостоятельность усмотрения потребителя при выборе варианта тарифа, означает, что такой потребитель не связан обязанностью мотивировать свою заинтересованность в выборе определенного варианта тарифного меню.
Поскольку суды первой и апелляционной инстанции, сославшись на то, что выбор потребителем третьей ценовой категории был вызван изменением уровня напряжения вследствие приобретения объектов электросетевого хозяйства на правах аренды, не установили, что соответствующие действия были предприняты потребителем исключительно в целях причинения вреда сетевой организации или его контрагентам и разбалансировки действующей в регионе «котловой» модели регулирования отношений по передаче электрической энергии, у арбитражного суда округа отсутствовали предусмотренные законом основания для негативной оценки «экономической целесообразности» действий потребителя по выбору наиболее выгодного для него варианта тарифа после приобретения указанных объектов электросетевого хозяйства.
Принимая во внимание, что Постановление от 6 марта 2018 г. № 16 было издано во исполнение Постановления Правительства Российской Федерации от 19 января 2018 г. № 29 «О внесении изменений в приложение № 3 к Правилам оптового рынка электрической энергии и мощности и в сводный прогнозный баланс производства и поставок электрической энергии (мощности) в рамках Единой энергетической системы России по субъектам Российской Федерации», то есть в целях приведения ранее принятого решения об установлении тарифа (Постановление от 29 декабря 2017 г. № 221) в соответствие с законодательством Российской Федерации об электроэнергетике, спорный тариф подпадает под предусмотренное абзацем четвертым п. 7 Правил № 1178 исключение, допускающее установление тарифа на срок менее 12 месяцев. Следовательно, у арбитражного суда округа отсутствовали основания для вывода о том, что потребитель не имел права самостоятельного выбора варианта тарифа в течение одного месяца с даты принятия Постановления от 6 марта 2018 г. № 16.
Суды первой и апелляционной инстанций, установив, что о выборе третьей ценовой категории для расчетов за электрическую энергию потребитель уведомил гарантирующего поставщика 12 марта 2018 г., то есть в пределах месячного срока с даты принятия Постановления от 6 марта 2018 г. № 16, а гарантирующий поставщик уведомил сетевую организацию о выбранной потребителем ценовой категории 13 марта 2018 г., то есть в пределах пяти дней со дня получения соответствующего уведомления потребителя, пришли к выводу о соблюдении гарантирующим поставщиком и потребителем предусмотренного п. 97 Основных положений № 442 и п. 81 Основ ценообразования № 1178 порядка выбора варианта тарифа, отказав во взыскании в пользу сетевой организации неосновательного обогащения, составляющего стоимость услуг по передаче электрической энергии, рассчитанную исходя из четвертой ценовой категории без учета волеизъявления потребителя после изменения тарифов Постановлением от 6 марта 2018 № 16.
Учитывая, что Постановление от 6 марта 2018 г. № 16 было принято в соответствии с предусмотренными законодательством об электроэнергетике порядком изменения тарифов после начала периода регулирования, а порядок и сроки уведомления сетевой организации о выборе тарифа были потребителем и гарантирующим поставщиком соблюдены, судебная коллегия приходит к выводу об отсутствии оснований для удовлетворения иска в полном объеме.
Определение № 307-ЭС19-26110
30. В силу п. 2 ст. 621 ГК РФ в отсутствие своевременного возражения арендодателя (ссудодателя) арендатор (ссудополучатель) пользуется вещью на основании возобновленного на неопределенный срок договора аренды (ссуды) и к нему не могут быть применены меры ответственности за нарушение обязанности по возврату имущества в связи с окончанием срока договора.
Обществом (ссудодатель) и компанией (ссудополучатель) заключен договор о передаче в безвозмездное пользование оборудования на срок до 31 декабря 2017 г. включительно. В соответствии с условиями договора по истечении указанного срока компания в течение пяти рабочих дней обязуется передать оборудование уполномоченному представителю общества или отправить имущество обществу через транспортную компанию (перевозчика), указанную обществом, с выставлением счета за транспортировку обществу (в случае оплаты перевозчику). Общество обязано оплатить счет за транспортировку компании, если она произвела оплату перевозчику в течение пяти банковских дней с момента получения счета от компании. За нарушение срока возврата имущества компания по требованию общества уплачивает неустойку в размере 0,1 процента от стоимости не возвращенного в срок имущества за каждый день просрочки.
В срок, установленный договором, компания имущество не возвратила.
Общество 19 июня 2018 г. направило компании уведомление о том, что согласно договору срок пользования имуществом закончился 31 декабря 2017 г., в связи с чем просило направить обществу заявку на приобретение расходных материалов к оборудованию для криоаблации, ссылаясь на наличие государственного контракта с третьим лицом, в противном случае указывало на необходимость возвратить переданное имущество.
Общество 20 июля 2018 г. направило компании претензию с требованием о возврате оборудования в срок до 24 июля 2018 г. и уплате неустойки за нарушение срока возврата имущества.
Оборудование возвращено компанией обществу по акту 24 июля 2018 г., а требование об уплате неустойки оставлено без исполнения, что послужило основанием для обращения общества в арбитражный суд с иском к компании о взыскании неустойки за просрочку возврата имущества.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, исковые требования удовлетворены.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Согласно п. 2 ст. 689 ГК РФ к договору безвозмездного пользования соответственно применяются правила, предусмотренные ст. 607, п. 1 и абзацем первым п. 2 ст. 610, пп. 1 и 3 ст. 615, п. 2 ст. 621, пп. 1 и 3 ст. 623 данного кодекса.
Таким образом, в силу прямого указания нормы п. 2 ст. 689 ГК РФ к договору безвозмездного пользования подлежит применению п. 2 ст. 621 ГК РФ.
В соответствии с п. 2 ст. 621 ГК РФ, если арендатор продолжает пользоваться имуществом после истечения срока договора при отсутствии возражений со стороны арендодателя, договор считается возобновленным на тех же условиях на неопределенный срок (ст. 610).
Исходя из существа регулирования договора аренды положения п. 2 ст. 621 ГК РФ содержат указание на правовую квалификацию отношений сторон, не прекратившихся по истечении срока первоначального договора аренды (ссуды): возобновление договора на ранее согласованных условиях на неопределенный срок. При этом согласие арендодателя (ссудодателя) на продолжение отношений в случае отсутствия своевременных возражений с его стороны предполагается. Соответственно, в силу п. 2 ст. 621 ГК РФ в отсутствие своевременного возражения арендодателя (ссудодателя) арендатор (ссудополучатель) является стороной действующего договора и к нему не могут быть применены установленные договором меры ответственности за нарушение обязанности по возврату имущества в связи с окончанием срока договора. От договора, возобновившегося на неопределенный срок, ссудодатель вправе отказаться в порядке, предусмотренном ст. 699 ГК РФ.
Само по себе установление контрагентами срока договора, порядка возврата имущества после истечения этого срока и условия о неустойке за несвоевременный возврат имущества по окончании срока действия договора не означают, что положения п. 2 ст. 621 ГК РФ не подлежат применению.
По окончании срока договора ссудополучатель продолжал пользоваться имуществом, а ссудодатель не возражал против продолжения нахождения имущества в пользовании компании вплоть до 20 июля 2018 г., когда в претензии ссудодатель прямо потребовал вернуть имущество в срок до 24 июля 2018 г.
Более того, в уведомлении от 19 июня 2018 г. общество просило направить ему заявку на приобретение расходных материалов к оборудованию, переданному в безвозмездное пользование, и только в случае отказа от такой заявки предлагало возвратить имущество, тем самым подтверждая отсутствие возражений против пользования имуществом по состоянию на 19 июня 2018 г.
При таких обстоятельствах спорный договор возобновлен на неопределенный срок.
Определение № 305-ЭС19-15922
31. Акт приема-передачи имущества арендодателю не является единственным допустимым доказательством прекращения арендатором пользования арендуемой вещью. Отсутствие такого акта при условии прекращения пользования арендатором не может служить основанием для возобновления действия договора аренды на неопределенный срок в силу п. 2 ст. 621 ГК РФ.
Предприниматель (арендодатель) обратился в арбитражный суд с иском к обществу (арендатор) о взыскании задолженности по арендной плате.
В возражениях на иск общество указало, что договор аренды являлся срочным, прекратил свое действие, задолженность по арендной плате за период действия договора отсутствует, по истечении срока действия договора общество не осуществляло владение и пользование арендуемой вещью.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлением суда апелляционной инстанции, в удовлетворении иска отказано.
Постановлением арбитражного суда округа решение суда первой инстанции и Постановление суда апелляционной инстанции отменено, дело направлено на новое рассмотрение. Суд исходил из того, что арендатором не представлен акт возврата имущества арендодателю, составление которого требовалось по условиям договора, а, следовательно, арендатор продолжал пользоваться арендованной вещью. По мнению суда, сам факт освобождения арендатором спорного помещения без расторжения договора и без возврата арендодателю имущества по акту приема-передачи не может служить основанием для освобождения его от внесения арендной платы.
Судебная коллегия Верхового Суда Российской Федерации отменила Постановление арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции и Постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям.
Отсутствие предусмотренного договором письменного уведомления со стороны арендатора по окончании срока договора аренды, а также акта о возврате объекта аренды может свидетельствовать, но не является безусловным доказательством того, что арендатор продолжил пользоваться имуществом и договор аренды был возобновлен на неопределенный срок.
Суды первой и апелляционной инстанций, в пределах своей компетенции установив, что, в действительности, арендатор прекратил использование объекта аренды после окончания срока действия договора, пришли к выводу о том, что он не был возобновлен.
Арбитражный суд округа иначе оценил доказательственное значение имеющихся в деле материалов, счел отсутствие названного уведомления и акта о возврате помещения доказательствами того, что арендатор продолжил пользование объектом аренды, и проигнорировал иные доказательства, которые положили в основу своих судебных актов суды первой и апелляционной инстанций. Тем самым суд кассационной инстанции переоценил установленные судами первой и апелляционной инстанций обстоятельства, выйдя за пределы полномочий, установленные ст. 286 АПК РФ.
Пункт 2 ст. 621 ГК РФ связывает возобновление ранее заключенного и прекратившего действие по истечении установленного в нем срока договора аренды исключительно с продолжением использования арендатором ранее арендованного имущества, но не с фактом составления акта приема-передачи.
Судами первой и апелляционной инстанций было установлено, что по возникшим с взаимного согласия сторон деловым отношениям в процессе исполнения договора письменный документ о передаче имущества в аренду не составлялся. Следовательно, мог не составляться и письменный документ о возврате арендованного имущества, что не лишает силы иных доказательств прекращения использования объекта аренды, предоставленных ответчиком.
Определение № 310-ЭС19-26908
32. Оценщик обязан возместить заказчику убытки, причиненные ненадлежащим оказанием согласованных услуг по оценке.
В соответствии с заключенным обществом (заказчик) и компанией (исполнитель) договором на проведение оценки земельных участков, исполнитель принял на себя обязательства: провести оценку и подготовить отчет об оценке рыночной стоимости земельных участков, представлять интересы заказчика в заседаниях Комиссии при Управлении Росреестра (далее – комиссия) по рассмотрению споров до получения положительного результата, заказчик обязался оплатить эти услуги. Обязательства по названному договору выполняются в соответствии с заданием на оценку (приложение № 1 к договору), который является неотъемлемой частью договора, согласно которому цель оценки – определение рыночной стоимости объекта оценки; результаты оценки предполагается использовать для оспаривания кадастровой стоимости.
Общество приняло результат оказанных ему услуг в виде подготовленных ответчиком заключений об оценке.
При обращении общества в комиссию заявления о пересмотре кадастровой стоимости в отношении земельных участков в размере их рыночной стоимости были отклонены, поскольку не было приложено положительное экспертное заключение саморегулируемой организации оценщиков (СРО), членом которой является компания, составившая отчеты.
Впоследствии обществом были поданы административные заявления в суд об оспаривании результатов определения кадастровой стоимости земельных участков, которые были удовлетворены.
Поскольку, как полагает общество, компанией ненадлежащим образом выполнены предусмотренные договором обязательства, отчеты об оценке не соответствуют федеральным стандартам оценки, общество направило исполнителю претензию о возмещении убытков в размере оплаты услуг по договору, после чего, ссылаясь на отсутствие возможности использовать отчеты об оценке для определения стоимости земельных участков, обратилось в арбитражный суд с требованиями о взыскании убытков в связи с некачественным оказанием услуг по договору.
Решением суда первой инстанции, принятом по делу в порядке упрощенного производства, в удовлетворении иска отказано.
Постановлением суда апелляционной инстанции решение суда первой инстанции оставлено без изменения.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Правовые основы регулирования оценочной деятельности в отношении объектов оценки, принадлежащих Российской Федерации, субъектам Российской Федерации или муниципальным образованиям, физическим лицам, юридическим лицам, определены Федеральным законом от 29 июля 1998 г. № 135-ФЗ «Об оценочной деятельности в Российской Федерации» (далее – Закон № 135-ФЗ).
Согласно ст. 3 Закона № 135-ФЗ под рыночной стоимостью объекта оценки понимается наиболее вероятная цена, по которой данный объект оценки может быть отчужден на открытом рынке в условиях конкуренции, когда стороны сделки действуют разумно, располагая всей необходимой информацией, а на величине сделки не отображаются какие-либо чрезвычайные обстоятельства, перечисленные в названной статье.
Итоговым документом, составленным по результатам определения стоимости объекта оценки независимо от вида определенной стоимости, является отчет об оценке объекта.
В силу ст. 11 Закона № 135-ФЗ отчет не должен допускать неоднозначного толкования или вводить в заблуждение.
Согласно п. 3 Федерального стандарта оценки «Требования к отчету об оценке (ФСО № 3)», утвержденного Приказом Министерства экономического развития и торговли Российской Федерации от 20 мая 2015 г. № 299, отчет об оценке представляет собой документ, содержащий сведения доказательственного значения, составленный в соответствии с законодательством Российской Федерации об оценочной деятельности, в том числе указанным федеральным стандартом оценки, нормативными правовыми актами уполномоченного федерального органа, осуществляющего функции по нормативно-правовому регулированию оценочной деятельности, а также стандартами и правилами оценочной деятельности, установленными СРО, членом которой является оценщик, подготовивший отчет.
Статьей 24.6 Закона № 135-ФЗ предусмотрено, что убытки, причиненные заказчику, заключившему договор на проведение оценки, или имущественный вред, причиненный третьим лицам вследствие использования итоговой величины рыночной или иной стоимости объекта оценки, указанной в отчете, подписанном оценщиком или оценщиками, подлежат возмещению в полном объеме за счет имущества оценщика или оценщиков, причинивших своими действиями (бездействием) убытки или имущественный вред при осуществлении оценочной деятельности, или за счет имущества юридического лица, с которым оценщик заключил трудовой договор.
Как было установлено судами, по результатам рассмотрения административных заявлений общества об оспаривании результатов определения кадастровой стоимости земельных участков, поданных в суд, кадастровая стоимость земельных участков в размере их рыночной стоимости была установлена судом согласно заключениям, составленным другим оценщиком в рамках проведенных по этим делам судебных экспертиз об установлении рыночной стоимости земельных участков и проверке отчетов ответчика об установлении их рыночной стоимости.
При этом в решении суда указано, что в отчетах об оценке, выполненных компанией, нарушены основные требования федеральных стандартов оценки, предъявляемых к форме и содержанию отчетов, описанию объекта оценки, и допущены иные нарушения, которые повлияли на определение итоговой величины рыночной стоимости земельных участков, в том числе неправильно определены факторы, влияющие на стоимость земельных участков; допущены ошибки при выполнении математических действий, которые тоже повлияли на итоговую рыночную стоимость. Информация, использованная оценщиком, не может быть признана достоверной, достаточной и проверяемой.
Кадастровая стоимость земельных участков в размере их рыночной стоимости определена судом согласно заключениям эксперта в ином размере, установленном в спорном отчете об оценке.
Отсутствие возможности использовать результат работ компании для определения стоимости земельных участков свидетельствует о том, что работы им по договору выполнены с ненадлежащим качеством, в связи с чем он обязан возместить убытки ввиду некачественного оказания услуг по договору.
Поскольку общество не является профессионалом в данной области, о некачественном выполнении работ оно узнало только после вынесения вышеуказанных решения судом об оспаривании результата кадастровой оценки.
Определение № 305-ЭС19-21740
33. Использование без согласия патентообладателя лишь отдельных признаков полезной модели, приведенных в независимом пункте, не нарушает исключительное право патентообладателя.
Общество обратилось в арбитражный суд с иском к компании о признании ряда устройств контрафактными, об обязании компании прекратить их изготовление, применение, предложение к продаже, продажу, иное введение в гражданский оборот или хранение для этих целей, о взыскании с компании компенсации.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и Суда по интеллектуальным правам, исковые требования удовлетворены в отношении части устройств, в отношении других устройств – в удовлетворении иска отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниями.
Вывод суда первой инстанции, с которым согласился суд апелляционной инстанции, о доказанности использования в продуктах ответчика технических решений, описанных в формуле к полезной модели по патенту общества, что послужило основанием для удовлетворения иска, и вывод суда кассационной инстанции о подтверждении материалами дела факта использования существенного признака формулы полезной модели по патенту общества в изделиях компании основаны на неправильном толковании приведенных норм материального права.
В силу абзаца третьего п. 3 ст. 1358 ГК РФ при установлении использования изобретения или полезной модели толкование формулы изобретения или полезной модели осуществляется в соответствии с п. 2 ст. 1354 ГК РФ, согласно которому охрана интеллектуальных прав на изобретение или полезную модель предоставляется на основании патента в объеме, определяемом содержащейся в патенте формулой изобретения или, соответственно, полезной модели. Для толкования формулы изобретения и формулы полезной модели могут использоваться описание и чертежи.
Формула полезной модели предназначается для определения объема правовой охраны, предоставляемой патентом. Независимый пункт формулы полезной модели характеризует полезную модель совокупностью ее признаков, определяющей объем испрашиваемой правовой охраны, и излагается в виде логического определения объекта полезной модели. Зависимый пункт формулы полезной модели содержит развитие и/или уточнение совокупности признаков полезной модели, приведенных в независимом пункте, признаками, характеризующими полезную модель лишь в частных случаях ее выполнения или использования (п. 9.8 Административного регламента исполнения Федеральной службой по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам государственной функции по организации приема заявок на полезную модель и их рассмотрения, экспертизы и выдачи в установленном порядке патентов Российской Федерации на полезную модель, утвержденного Приказом Министерства образования и науки Российской Федерации от 29 октября 2008 г. № 326, действовавшего на дату приоритета патентов).
Действительно, как следует из внесудебного заключения, экспертом исследовано использование каждого признака полезной модели, приведенного в независимом пункте содержащейся в патенте общества формулы, в изделии ответчика по нотариальному протоколу осмотра фотографий и описания изделия и установлено, что все признаки независимого пункта формулы полезной модели по патенту общества использованы в изделии компании.
Между тем из судебных актов и материалов дела усматривается, что вследствие внесения изменений в формулу полезной модели новый патент общества содержит дополнительный признак.
В силу п. 3 ст. 1358 ГК РФ для определения того, использована ли другим лицом полезная модель, требуется совпадение всех признаков запатентованного решения, содержащихся в независимом пункте формулы и в противопоставленном продукте (решении).
Использование без согласия патентообладателя лишь отдельных признаков полезной модели, приведенных в независимом пункте, исключительное право патентообладателя не нарушает (п. 123 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 апреля 2019 г. № 10 «О применении части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации»).
Однако суды, разрешая спор, не исследовали вопросы о том, каким образом внесенные в формулу полезной модели изменения влияют на объем правовой охраны полезной модели, предоставленной патентом общества, а также содержится ли в продуктах компании каждый признак полезной модели, приведенный в независимом пункте содержащейся в патенте общества формулы, что являлось юридически значимым для установления факта нарушения исключительных прав общества.
Поскольку судами не установлен объем правовой охраны полезной модели, предоставляемой патентом общества, оснований для удовлетворения иска в обжалуемой части не имелось.
Определение № 309-ЭС19-26352
34. Нарушение заказчиком при заключении договора процедуры, установленной Федеральным законом от 18 июля 2011 г. № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц», не может являться основанием для отказа в оплате исполнителю выполненных для заказчика работ.
Общество обратилось в арбитражный суд с иском к компании о взыскании платы за выполненные работы и процентов за пользование чужими денежными средствами.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлением суда апелляционной инстанции, исковые требования удовлетворены.
Постановлением арбитражного суда округа решение суда первой инстанции и Постановление суда апелляционной инстанции отменено, в удовлетворении иска отказано. Суд исходил из того, что отношения по заключению договора между обществом и компанией регулируются положениями Федерального закона от 18 июля 2011 г. № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц» (далее – Закон № 223-ФЗ), однако договор, заключенный по предусмотренным этим законом процедурам между сторонами отсутствует, поэтому общество не имеет права на оплату выполненных работ.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила Постановление арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции и Постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям.
При разрешении настоящего спора судом кассационной инстанции не приняты во внимание особенности целей и принципов Закона № 223-ФЗ и Федерального закона от 5 апреля 2013 г. № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» (далее – Закон № 44-ФЗ), имеющих различные сферы правового регулирования.
Цели правового регулирования этих законов, в силу прямого на то в них указания, нельзя назвать аналогичными, в случае осуществления закупок для государственных или муниципальных нужд основополагающим является эффективное, зачастую экономное расходование бюджетных средств, а при закупках отдельными видами юридических лиц – эффективное удовлетворение потребностей самого заказчика, который самостоятельно устанавливает правила осуществления им закупок, утверждая соответствующее положение о закупках, определяя виды конкурентных процедур, критерии отбора (ч. 1 ст. 1 Закона № 44-ФЗ, ч. 1 ст. 1 Закона № 223-ФЗ).
Как ранее было указано Верховным Судом Российской Федерации в определении от 11 июля 2018 г. № 305-ЭС17-7240, ч. 1 ст. 2 Закона № 223-ФЗ, а также регламентируемые нормами ГК РФ организационно-правовые формы и правовой статус лиц, являющихся субъектами отношений закупки, регулируемой Законом № 223-ФЗ, и определенных нормами чч. 2, 5 ст. 1 названного закона (государственные корпорации, государственные компании, автономные учреждения, хозяйственные общества, в уставном капитале которых доля участия Российской Федерации, субъекта Российской Федерации, муниципального образования в совокупности превышает 50 процентов, бюджетные учреждения и унитарные предприятия (при соблюдении ряда дополнительных условий), свидетельствуют о воле законодателя на регулирование спорных отношений в целом как гражданско-правовых, то есть основанных на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности участников (п. 1 ст. 2 ГК РФ). Субъекты, указанные в чч. 2, 5 ст. 1, п. 2 ч. 1 ст. 3.1 Закона № 223-ФЗ, в силу норм ГК РФ (гл. 4), являются субъектами гражданских правоотношений и участниками гражданского оборота. Создавая такие юридические лица или участвуя в их деятельности, государство реализует невластные полномочия (ст. 124, 125 ГК РФ).
Различные цели действия указанных законов и принципы осуществления закупок определяют особенности регулирования отношений, возникших при применении этих законов, а также правовые последствия несоблюдения субъектами закупок их требований.
Арбитражный суд округа, рассматривая спор, по сути, пришел к выводу о том, что по настоящему делу подлежит применению правовой подход, основанный на положениях ч. 2 ст. 8 Закона № 44, согласно которой запрещается совершение заказчиками, специализированными организациями, их должностными лицами, комиссиями по осуществлению закупок, членами таких комиссий, участниками закупок, операторами электронных площадок, операторами специализированных электронных площадок любых действий, которые противоречат требованиям настоящего федерального закона, в том числе приводят к ограничению конкуренции, в частности, к необоснованному ограничению числа участников закупок.
В соответствии с п. 20 Обзора судебной практики применения законодательства Российской Федерации о контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд, утвержденный Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 28 июня 2017 г. (далее – Обзор по Закону № 44-ФЗ), по общему правилу, поставка товаров, выполнение работ или оказание услуг в целях удовлетворения государственных или муниципальных нужд в отсутствие государственного или муниципального контракта не порождает у исполнителя право требовать оплаты соответствующего предоставления. Такой подход применим как в случае, когда государственный контракт заключен в отсутствие закупочных процедур, так и в случае, когда стороны контракта превысили согласованные объем и/или цену контракта в нарушение требований закона о допустимых изменениях контракта.
Исключение из правила, содержащегося в п. 20 этого обзора, составляют отдельные случаи, которые прямо названы в ст. 95 Закона № 44- ФЗ, как допускающие изменение контракта, а также отраженные в судебной практике (пп. 21-24 Обзора по Закону № 223-ФЗ).
Между тем поскольку Закон № 223-ФЗ не содержит норм об явно выраженном законодательном запрете, аналогичном запрету, изложенному в ч. 2 ст. 8 Закона № 44-ФЗ, исходя из цели указанного закона, принципов закупочной деятельности, гражданско-правового характера этих отношений, при установленных по делу обстоятельствах оснований для вывода о нарушении публичных интересов незаключением сторонами спора договора не имелось.
При осуществлении закупочной деятельности заказчик в соответствии с ч. 2 ст. 2 Закона № 223-ФЗ должен также наряду с законами, нормативными актами руководствоваться Положением о закупке, то есть документом, который регламентирует закупочную деятельность заказчика и должен содержать требования к закупке, в том числе порядок подготовки и проведения процедур закупки (включая способы закупки) и условия их применения, порядок заключения и исполнения договоров, а также иные связанные с обеспечением закупки положения; соблюдать предусмотренные ст. 4 этого закона иные требования по информационному обеспечению закупки.
Поскольку положения Закона № 223-ФЗ возлагают именно на заказчика вышеперечисленные обязанности по соблюдению закупочной деятельности, суды неправомерно возложили последствия нарушения процедуры заключения договора на исполнителя по договору, лишив его права на получение платы за выполненные работы.
В силу вышеизложенного правовые последствия для подрядчика, выполнившего работы без договора, подлежащего заключению согласно требованиям Закона № 223-ФЗ, не идентичны последствиям выполнения работ с нарушениями правил Закона № 44-ФЗ. Ссылки заказчика, допустившим собственные неправомерные действия при заключении договора, на нарушение норм Закона № 223-ФЗ не являются при установленных по делу обстоятельствах основанием для отказа в иске подрядчика о взыскании задолженности за выполненные работы.
Определение № 308-ЭС19-13774
35. Подрядчик по государственному контракту не вправе взыскивать с государственного заказчика стоимость дополнительных работ, которые были оказаны в отсутствие согласия заказчика и в нарушение процедуры их согласования, установленной законом и договором.
Учреждением (заказчик) и обществом (подрядчик) по результатам открытого аукциона на основании положений Федерального закона от 5 апреля 2013 г. № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» (далее – Закон № 44-ФЗ) заключен договор подряда. В соответствии с условиями договора цена является твердой, определяется на весь срок исполнения контракта и не может изменяться в ходе его исполнения, за исключением следующего: цена контракта может быть снижена по соглашению сторон без изменения предусмотренных контрактом объема работ, качества работ и используемых при выполнении работ товаров и иных условий контракта. Также контрактом предусмотрено право заказчика по согласованию с подрядчиком в ходе исполнения контракта изменить не более чем на 10 процентов объем предусмотренных контрактом работ при изменении потребности в таких работах. При выполнении дополнительного объема работ заказчик по согласованию с подрядчиком вправе изменить первоначальную цену контракта пропорционально дополнительному объему таких работ, исходя из установленной в контракте цены единицы работы, но не более чем на 10 процентов цены контракта, а при внесении соответствующих изменений в контракт в связи с сокращением потребности в соответствующем объеме работ стороны обязаны уменьшить цену контракта указанным образом.
В сметной стоимости по контракту были согласованы затраты подрядчика, связанные с перевозкой грузов на расстояние до 30 км включительно. Однако ввиду отсутствия в пределах 30 км от объекта строительства организаций – поставщиков строительных материалов обществом понесены дополнительные затраты, связанные с доставкой материальных ресурсов на объект строительства из других населенных пунктов за пределами этого расстояния.
Общество, ссылаясь на необходимость несения дополнительных затрат на доставку материальных ресурсов на объект строительства, не включенных в цену контракта, обратилось в арбитражный суд с иском к учреждению о взыскании стоимости указанных затрат.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, исковые требования удовлетворены частично.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Общество, по существу, просило взыскать стоимость предусмотренных контрактом работ по транспортировке материалов, но по сметным расценкам, отличным от предусмотренных аукционной документацией, представив иные сметные расчеты и сводный сметный расчет транспортных затрат на сумму иска.
При этом работы по выставленным заказчику актам по форме КС-2, КС-3 по расценкам, установленным в локальных сметных расчетах в соответствии с условиями заключенного контракта, полностью оплачены заказчиком.
При указанных обстоятельствах и с учетом условия контракта о твердой цене, включающей все расходы на строительство объекта, суды не дали оценки доводу учреждения о том, что закрепленная в контракте стоимость согласованных работ не должна соотноситься с фактическими расходами победителя торгов на выполнение конкретных работ.
В п. 12 Обзора судебной практики применения законодательства Российской Федерации о контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 28 июня 2017 г. (далее – Обзор по Закону № 44-ФЗ) содержится указание на то, что с учетом положений ст. 8, ч. 5 ст. 24 Закона № 44-ФЗ увеличение объема работ по государственному (муниципальному) контракту, в том числе когда такое увеличение превышает 10 процентов от цены или объема, предусмотренных контрактом, допустимо исключительно в случае, если их невыполнение грозит годности и прочности результата выполняемой работы. К дополнительным работам, подлежащим оплате заказчиком, также могут быть отнесены исключительно те работы, которые исходя из имеющейся информации на момент подготовки документации и заключения контракта объективно не могли быть учтены в технической документации, но должны быть произведены, поскольку без их выполнения подрядчик не может приступать к другим работам или продолжать уже начатые либо ввести объект в эксплуатацию и достичь предусмотренного контрактом результата.
Между тем учреждение при рассмотрении дела указывало на то, что аукционная документация была в полном объеме размещена на сайте, в том числе и сметный расчет стоимости работ по реконструкции объекта, который произведен с использованием Федеральных единичных расценок на материалы, изделия и конструкции, применяемых в строительстве, утвержденных Приказом Министерства строительства и жилищно-коммунального хозяйства Российской Федерации от 30 января 2014 г. № 31/пр (далее – Федеральные расценки), в локальных сметных расчетах, размещенных на сайте, указаны шифры и номера позиций нормативов, которые применены при расчетах.
Со сметными расчетами, произведенными на основании Федеральных расценок, как указывало учреждение, подрядчик был ознакомлен до заключения контракта, и как профессиональный участник в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных нужд, он не мог не знать, каким образом сформирована цена контракта. Из изложенного следует, что до заключения контракта истцу было известно об условиях его исполнения.
В соответствии с п. 2 ст. 34 Закона № 44-ФЗ при заключении контракта указывается, что цена контракта является твердой и определяется на весь срок его исполнения, при исполнении контракта изменение его условий не допускается, за исключением случаев, предусмотренных указанной статьей и ст. 95 этого закона.
Согласно п. 1 ст. 95 Закона № 44-ФЗ изменение существенных условий государственного (муниципального) контракта допускается только при одновременном соблюдении в том числе следующих условий: если возможность изменения условий контракта была предусмотрена документацией о закупке и контрактом; при снижении цены контракта без изменения предусмотренных контрактом количества товара, объема работы или услуги, качества поставляемого товара, выполняемой работы, оказываемой услуги и иных условий контракта; если по предложению заказчика увеличиваются предусмотренные контрактом (за исключением контракта, предметом которого является выполнение работ по строительству, реконструкции, капитальному ремонту, сносу объекта капитального строительства, проведению работ по сохранению объектов культурного наследия) количество товара, объем работы или услуги не более чем на 10 процентов или уменьшаются предусмотренные контрактом количество поставляемого товара, объем выполняемой работы или оказываемой услуги не более чем на 10 процентов.
Законом № 44-ФЗ предусмотрены ограничения для изменения цены контракта. Данные ограничения установлены как для подрядчика, так и для заказчика и обусловлены тем, что заключению контракта предшествует выбор поставщика на торгах, при проведении которых участники предлагают условия заранее и победитель определяется исходя из предложенных им условий.
Подтверждение наличия оснований, предусмотренных непосредственно п. 1 ст. 95 Закона № 44-ФЗ, а также условиями контракта, в судебных актах отсутствует, указание на выполнение истцом дополнительного объема работ является недостаточным.
Позиция судов противоречит положениям п. 1 ст. 95 Закона № 44-ФЗ и разъяснениям, изложенным в п. 20 Обзора по Закону № 44-ФЗ, где указано, что, по общему правилу, поставка товаров, выполнение работ или оказание услуг в целях удовлетворения государственных или муниципальных нужд в отсутствие государственного или муниципального контракта не порождает у исполнителя право требовать оплаты соответствующего предоставления.
Исключение из правила п. 20 Обзора по Закону № 44-ФЗ составляют отдельные случаи, которые прямо названы в ст. 95 Закона № 44-ФЗ как допускающие изменение контракта, а также отраженные в судебной практике, в частности в пп. 21-24 Обзора по Закону № 44-ФЗ.
Определение № 303-ЭС19-21127
36. Отказ от заключения договора на стажировку лоцманов в связи с отсутствием у юридического лица соответствующей лицензии на осуществление образовательной деятельности не свидетельствует о нарушении положений Федерального закона от 26 июля 2006 г. № 135-ФЗ «О защите конкуренции» и не создает со стороны юридического лица препятствий для доступа на рынок услуг лоцманской проводки судов.
Общество, основным видом деятельности которого является оказание услуг по обеспечению лоцманской проводки судов в морских портах, обратилось в филиал предприятия с просьбой направить в адрес общества договор (договоры) на оказание услуг по стажировке морских лоцманов общества на судах, лоцманская проводка которых осуществляется в морском порту, а также по стажировке морских лоцманов в качестве дублера оператора СУДС, в зоне действия которой находится район лоцманской проводки судов.
Предприятие отказало обществу в заключении договора на оказание услуг по стажировке лоцманов в морском порту, поскольку у него отсутствует право осуществлять образовательную деятельность.
Общество обратилось с жалобой в антимонопольный орган. По результатам рассмотрения указанной жалобы антимонопольный орган пришел к выводу о нарушении предприятием п. 9 ч. 1 ст. 10 Федерального закона от 26 июля 2006 г. № 135-ФЗ «О защите конкуренции» (далее – Закон № 135-ФЗ) в связи с уклонением от осуществления стажировки морских лоцманов, без прохождения которой лоцманы общества не могут оказывать услуги лоцманской проводки в морском порту.
Антимонопольным органом выдано предписание, согласно которому предприятию надлежит в течение 20 дней с момента получения предписания начать оказывать кандидатам в морские лоцманы общества на взаимовыгодных условиях услуги по стажировке морских лоцманов на судах, лоцманская проводка которых осуществляется в морском порту, и продолжать оказание указанных услуг по стажировке не менее шести месяцев подряд, но не более одного года; разместить на официальном сайте предприятия типовой договор на оказание услуг по стажировке морских лоцманов на судах, лоцманская проводка которых осуществляется в морском порту.
Предприятие обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании предписания антимонопольного органа незаконным.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявленного требования отказано.
Суды указали, что, обладая рыночной властью ввиду единоличного присутствия на рынке услуг лоцманской проводки судов в морском порту и осознавая, что без проведения стажировки лоцманов общество как конкурирующая компания в принципе не имеет возможности выйти на этот рынок, предприятие создало искусственный барьер для входа иного хозяйствующего субъекта на рынок услуг по обеспечению лоцманской проводки судов в морском порту.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и удовлетворила требования предприятия, указав на следующее.
Отношения, связанные с деятельностью морских лоцманов, регулируются Кодексом торгового мореплавания Российской Федерации и Положением о морских лоцманах Российской Федерации, утвержденным Приказом Министерства транспорта Российской Федерации от 22 июля 2008 г. № 112 (далее – Положение № 112).
Пунктом 29 Положения № 112 установлено, что подготовка кандидатов в морские лоцманы и повышение квалификации морских лоцманов осуществляется в образовательных учреждениях профессионального образования.
Стажировка проводится под руководством квалифицированных морских лоцманов, имеющих стаж работы в качестве морского лоцмана не менее пяти лет. Морским лоцманам и кандидатам в морские лоцманы, успешно прошедшим стажировку, выдается справка, подготовленная на основании отзывов морских лоцманов, операторов СУДС, проводивших стажировку морского лоцмана (кандидата в лоцманы), и подписанная руководителем лоцманской организации (п. 30 Положения № 112).
Согласно п. 2 ст. 76 Федерального закона от 29 декабря 2012 г. № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» (далее – Закон № 273-ФЗ) дополнительное профессиональное образование осуществляется посредством реализации дополнительных профессиональных программ (программ повышения квалификации и программ профессиональной переподготовки).
Частью 12 ст. 76 Закона № 273-ФЗ определено, что дополнительная профессиональная программа может реализовываться в формах, предусмотренных Законом № 273-ФЗ, а также полностью или частично в форме стажировки.
Приказом Министерства образования и науки Российской Федерации от 1 июля 2013 г. № 499 утвержден Порядок осуществления образовательной деятельности по дополнительным профессиональным программам (далее – Порядок № 499), который устанавливает правила организации и осуществления образовательной деятельности по дополнительным профессиональным программам организациями, осуществляющими образовательную деятельность.
В п. 13 Порядка № 499 дано описание такой формы реализации дополнительной профессиональной программы как стажировка. Содержание стажировки определяется организацией с учетом предложений организаций, направляющих специалистов на стажировку, содержания дополнительных профессиональных программ.
Вместе с тем согласно ч. 1 ст. 91 Закона № 273-ФЗ деятельность по реализации образовательных программ является образовательной деятельностью, которая подлежит лицензированию.
Таким образом, из системного толкования названных норм следует, что стажировка морских лоцманов, являясь одной из форм дополнительной профессиональной программы повышения квалификации морского лоцмана сторонних лоцманских организаций, должна производиться в учреждениях, осуществляющих образовательную деятельность и имеющих соответствующую лицензию.
Как установлено судами, предприятие образовательную деятельность не осуществляет и не осуществляло, соответствующей лицензией не располагает, в структуре предприятия отсутствует специализированное образовательное подразделение.
На основании вышеизложенного отказ в заключении с обществом договора на стажировку лоцманов в связи с отсутствием у предприятия соответствующей лицензии на осуществление образовательной деятельности не свидетельствует о нарушении положений Закона № 135-ФЗ и не создает со стороны предприятия препятствий для доступа общества на рынок услуг лоцманской проводки судов в морском порту.
Определение № 305-ЭС19-2230.2
37. Применение антимонопольным органом мер государственного принуждения на стадии вынесения предупреждения при обнаружении признаков нарушения законодательства является недопустимым.
В антимонопольный орган поступила жалоба организации на недобросовестное конкурентное поведение общества, допущенное при участии в электронном аукционе на оказание предприятию услуг по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств.
По результатам рассмотрения жалобы антимонопольный орган посчитал, что расчет предложенной цены контракта выполнен обществом без учета положений аукционной документации и Указания Банка России от 19 сентября 2014 г. № 3384-У «О предельных размерах базовых ставок страховых тарифов и коэффициентах страховых тарифов, а также порядке их применения страховщиками при определении страховой премии по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств», в результате чего данное лицо получило необоснованное преимущество при участии в конкурсной процедуре перед иными участниками аукциона, в том числе организацией, не имевшими возможности принять участие в закупке на равных с обществом условиях.
Поскольку указанные действия общества привели к введению заказчика в заблуждение в отношении цены контракта и направлены на получение преимуществ перед другими участниками аукциона при осуществлении предпринимательской деятельности, антимонопольный орган пришел к выводу о наличии в действиях общества признаков недобросовестной конкуренции, запрещенной ст. 14.8 Закона № 135-ФЗ.
Данный вывод послужил основанием для выдачи обществу предупреждения о необходимости устранения причин и условий, способствовавших возникновению нарушения, путем издания локального нормативного акта (внесения изменений в существующий), содержащего требование осуществлять расчет страховых сумм в соответствии с нормами действующего законодательства при участии в электронных аукционах на оказание услуг по обязательному страхованию гражданской ответственности владельцев транспортных средств и осуществлять контроль за результатами работы сотрудников, ответственных за расчеты цен контрактов, предлагаемых обществом при участии в электронных аукционах, а также о необходимости устранения последствий выявленного нарушения путем перечисления в бюджет дохода, полученного вследствие нарушения антимонопольного законодательства, в размере суммы страховой премии, причитающейся обществу в соответствии с муниципальным контрактом, заключенным с предприятием по результатам названного электронного аукциона.
Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании предупреждения антимонопольного органа незаконным.
Решением суда первой инстанции в удовлетворении заявленного требования отказано.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения Постановлением арбитражного суда округа, решение суда первой инстанции в части указания обществу на необходимость устранения последствий выявленного нарушения путем перечисления в бюджет дохода, полученного вследствие нарушения антимонопольного законодательства отменено, в указанной части требование общества удовлетворено. В остальной части решение суда первой инстанции оставлено без изменения.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации оставила без изменений Постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, обратив внимание на следующее.
В силу ч. 3 ст. 51 Закона № 135-ФЗ лицо, чьи действия (бездействие) в установленном данным законом порядке признаны монополистической деятельностью или недобросовестной конкуренцией и являются недопустимыми в соответствии с антимонопольным законодательством, по предписанию антимонопольного органа обязано перечислить в федеральный бюджет доход, полученный от таких действий (бездействия).
Данная мера, как отмечено в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 24 июня 2009 г. № 11-П, имеет компенсаторный характер – она призвана обеспечивать восстановление баланса публичных и частных интересов путем изъятия доходов, полученных хозяйствующим субъектом в результате злоупотреблений, и компенсировать таким образом не подлежащие исчислению расходы государства, связанные с устранением негативных социально-экономических последствий нарушения антимонопольного законодательства, что обусловливает возможность ее применения за совершение деяний, связанных с монополистической деятельностью и нарушением требований добросовестной конкуренции, параллельно с мерами ответственности, носящими штрафной характер.
В то же время правовой механизм взыскания с хозяйствующего субъекта в федеральный бюджет дохода, полученного в связи с нарушением антимонопольного законодательства, должен основываться на конституционных принципах справедливости, юридического равенства, пропорциональности и соразмерности вводимых мер конституционно значимым целям и их согласованности с системой действующего правового регулирования, в связи с чем лицо, к которому применяется мера государственного принуждения за нарушение антимонопольного законодательства, – должно иметь возможность подтверждать свою невиновность в предусмотренных законом процедурах. На этом основании Конституционный Суд Российской Федерации признал, что ст. 51 Закона № 135-ФЗ не предполагает выдачу предписания о перечислении в федеральный бюджет дохода, полученного хозяйствующим субъектом вследствие нарушения антимонопольного законодательства, без установления его вины.
Таким образом, перечисление дохода хозяйствующего субъекта в федеральный бюджет как особая мера государственного принуждения может быть применена только при условии, что, во-первых, в действиях хозяйствующего субъекта установлен факт нарушения антимонопольного законодательства, во-вторых, данный факт установлен в надлежащей правовой процедуре, регламентированной Законом № 135-ФЗ, в рамках которой хозяйствующему субъекту гарантируется право на защиту.
Однако цель вынесения предупреждения состоит в предоставлении возможности хозяйствующему субъекту самостоятельно устранить допущенные им нарушения антимонопольного законодательства и их последствия, если таковые имели место в действительности, при согласии с этим хозяйствующего субъекта, а не в применении мер государственного принуждения.
При выдаче предупреждения антимонопольный орган согласно ч. 2 ст. 39.1 Закона № 135-ФЗ устанавливает лишь признаки нарушения антимонопольного законодательства, а не факт допущенного нарушения. Вопрос о виновности хозяйствующего субъекта в антимонопольном правонарушении при выдаче предупреждения также не исследуется.
Факт нарушения антимонопольного законодательства и вина в его совершении устанавливаются антимонопольным органом в порядке, установленном гл. 9 Закона № 135-ФЗ, после возбуждения дела о нарушении антимонопольного законодательства.
Именно в рамках процедуры рассмотрения дела о нарушении антимонопольного законодательства лицу, в отношении которого возбуждено дело, законом гарантируется право на защиту, включающее в себя, помимо прочего, право на ознакомление с доказательствами, собранными антимонопольным органом, право на предоставление своих объяснений и доказательств, право быть выслушанным комиссией антимонопольного органа в проводимом ею заседании (ст. 43 и 45 Закона № 135-ФЗ).
Учитывая изложенное, предупреждение антимонопольного органа о необходимости устранения последствий выявленного нарушения путем перечисления в бюджет дохода, полученного вследствие нарушения антимонопольного законодательства, не соответствует положениям Закона № 135-ФЗ и, следовательно, является неправомерным.
Определение № 309-ЭС19-19206
38. Участник закупки, не направивший подписанный экземпляр контракта в период приостановления определения поставщика в связи с рассмотрением жалобы контрольным органом в сфере закупок, не считается уклонившимся от заключения контракта.
Муниципальным казенным предприятием (далее – заказчик) проведен открытый конкурс на оказание услуг по уборке территории общего пользования города, победителем которого признано общество.
Общество, не согласившись с проектом контракта, полученным для подписания от заказчика, обратилось с жалобой на действия заказчика в антимонопольный орган по субъекту Российской Федерации.
Антимонопольным органом в адрес заказчика направлено уведомление о приостановлении определения поставщика (подрядчика, исполнителя) в порядке ч. 7 ст. 106 Федерального закона от 5 апреля 2013 г. № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» (далее – Закон № 44-ФЗ).
По результатам рассмотрения жалобы общества антимонопольный орган вынес решение об отказе в ее удовлетворении, после чего общество направило заказчику подписанный контракт.
Заказчиком составлен протокол о признании общества уклонившимся от заключения контракта в связи с непоступлением подписанного контракта в установленный срок.
Жалоба общества на данное решение заказчика оставлена антимонопольным органом без удовлетворения.
Общество, считая свои права нарушенными, обратилось в суд с заявлением, в котором просило признать недействительным решение антимонопольного органа об отказе в удовлетворении жалобы на действия заказчика в части признания общества уклонившимся от заключения контракта.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями судов апелляционной и кассационной инстанции, в удовлетворении требования общества отказано.
Суды исходили из того, что обществом как победителем конкурса не соблюден предусмотренный ч. 3 ст. 54 Закона № 44-ФЗ десятидневный срок подписания контракта и предоставления обеспечения исполнения контракта. Как отметили суды, общество должно было представить заказчику подписанный контракт и обеспечение его исполнения не позднее десяти дней после размещения проекта контракта в единой информационной системе. Принимая во внимание, что в обозначенный срок необходимые документы в адрес заказчика не поступили, последний был обязан признать общество уклонившимся от заключения контракта.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные акты по следующим основаниям.
Глава 6 Закона № 44-ФЗ устанавливает возможность защиты прав участников закупки в административном порядке путем обжалования в контрольный орган в сфере закупок действий (бездействия) заказчика, комиссии по осуществлению закупок, если такие действия (бездействие) нарушают права и законные интересы участника закупки.
Механизм защиты прав участников закупки в административном порядке путем рассмотрения их жалоб контрольным органом в сфере закупок должен применяться в случаях действительных, а не мнимых нарушений прав и законных интересов участников закупки, и не должен создавать предпосылки для нарушения публичных интересов, состоящих в удовлетворении государственных (муниципальных) нужд при обеспечении экономности и результативности соответствующих бюджетных ассигнований.
В связи с этим положения гл. 6 Закона № 44-ФЗ должны толковаться и применяться таким образом, чтобы обеспечить восстановление прав участников закупки, исключить возможность злоупотребления правом как со стороны участников закупки, так и заказчиков, обеспечить удовлетворение публичных интересов.
К одному из таких положений относится ч. 7 ст. 106 Закона № 44-ФЗ, согласно которой контрольный орган в сфере закупок вправе приостановить определение поставщика в части заключения контракта до рассмотрения жалобы по существу, направив заказчику требование о приостановлении определения поставщика в части заключения контракта до рассмотрения жалобы по существу, которое является для них обязательным. В случае принятия решения о приостановлении определения поставщика контракт не может быть заключен до рассмотрения жалобы по существу. При этом срок, установленный для заключения контракта, подлежит продлению на срок рассмотрения жалобы по существу.
Из содержания приведенной нормы вытекает, что в случае, когда контрольный орган в сфере закупок приостанавливает определение поставщика в части заключения контракта, продлению подлежит именно срок заключения контракта.
В соответствии со ст. 432 ГК РФ (пп. 1 и 2) заключение договора требует достижения соглашения по всем существенным условиям, в требуемой в подлежащих случаях форме, между всеми его участниками, и происходит посредством направления оферты (предложения заключить договор) одной из сторон и ее акцепта (принятия предложения) другой стороной.
Основываясь на данных положениях гражданского законодательства, а также учитывая, что в соответствии со ст. 54 Закона № 44-ФЗ заключение контракта опосредуется взаимными действиями заказчика и победителя закупки (обмен подписанными экземплярами договора), продлению на основании ч. 7 ст. 106 Закона № 44-ФЗ подлежит, в том числе срок, установленный ч. 3 ст. 54 Закона № 44-ФЗ для подписания контракта победителем закупки и для его направления заказчику.
Противоположное толкование положений Закона № 44-ФЗ не может быть признано правильным, поскольку вместо обеспечения восстановления прав победителя закупки оно создает формальные основания для признания победителя уклонившимся от заключения контракта, в то время как в действительности имело место не уклонение, а реализация участником закупки своего законного права на защиту в административном порядке.
Поскольку с учетом приостановления срока определения поставщика на период обжалования действий заказчика в антимонопольном органе, общество не нарушило десятидневный срок подписания контракта, оно не могло быть признано уклонившимся от заключения контракта.
Определение № 303-ЭС19-20549
39. Положения ст. 5 НК РФ не препятствуют применению уменьшенной кадастровой стоимости, вновь утвержденной по состоянию на 1 января года, являющегося налоговым периодом, если опубликованным (обнародованным) правовым актом субъекта Российской Федерации об утверждении кадастровой стоимости предусмотрено его применение с указанной даты.
В отношении принадлежащих предпринимателю на праве собственности земельных участков налоговый орган направил в адрес предпринимателя налоговое уведомление о перерасчете земельного налога за 2016 год, сумма которого исчислена исходя из кадастровой стоимости земельных участков, установленной Постановлением Администрации Приморского края от 30 декабря 2010 г. № 437-па «О результатах государственной кадастровой оценки земель населенных пунктов Приморского края» (далее – Постановление № 437-па).
Не согласившись с указанным налоговым уведомлением, предприниматель оспорил его в арбитражном суде, ссылаясь на то, что при исчислении земельного налога за 2016 год подлежала применению кадастровая стоимость земельных участков, установленная Постановлением Департамента земельных и имущественных отношений Приморского края от 14 декабря 2015 г. № 5-п «Об утверждении результатов определения кадастровой стоимости земельных участков в составе земель населенных пунктов Приморского края» (далее – Постановление № 5-п).
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявленных требований отказано.
Суды пришли к выводу о том, что Постановление № 5-п, на которое ссылается предприниматель, было опубликовано 16 декабря 2015 г. и вступило в силу с 16 января 2016 г., а, соответственно, на основании положений ст. 391, 393, п. 14 ст. 396 НК РФ подлежало применению при исчислении земельного налога с 1 января 2017 г. При этом доводы предпринимателя о том, что Постановлением № 5-п снижена кадастровая стоимость его земельных участков, в связи с чем в силу ст. 5 НК РФ Постановление № 5-п как улучшающее положение налогоплательщика действует с 1 января 2016 г. – дата вступления в силу, предусмотренная в п. 4 Постановления № 5-п, суды отклонили, указав, что Постановление № 5-п не содержит положений об обратной силе нормативного акта для целей налогообложения, а указание в нормативном правовом акте на его вступление в силу с 1 января 2016 г., не влияет на порядок определения момента вступления в силу для целей налогообложения.
На основании изложенного суды признали правомерным исчисление налоговым органом земельного налога за 2016 год исходя из кадастровой стоимости земельных участков, установленной Постановлением № 437-па.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в связи со следующим.
В силу п. 4 ст. 5 НК РФ акты законодательства о налогах и сборах, отменяющие налоги, сборы и (или) страховые взносы, снижающие налоговые ставки, размеры сборов и (или) тарифы страховых взносов, устраняющие обязанности налогоплательщиков, плательщиков сборов, плательщиков страховых взносов, налоговых агентов, их представителей или иным образом улучшающие их положение, могут иметь обратную силу, если прямо предусматривают это.
Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 2 июля 2013 г. № 17-П, рассматривая вопрос о конституционности положений п. 1 ст. 5 и ст. 391 НК РФ, признал их не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования эти положения предполагают, что нормативные правовые акты органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации об утверждении кадастровой стоимости земельных участков в той части, в какой они порождают правовые последствия для граждан и их объединений как налогоплательщиков, действуют во времени в том порядке, который определен в НК РФ для вступления в силу актов законодательства о налогах и сборах.
Согласно правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, изложенной в определении от 29 сентября 2016 г. № 1837-О, при решении вопроса о порядке введения в действие для целей налогообложения нормативных правовых актов органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации об утверждении кадастровой стоимости земельных участков надлежит учитывать положения ст. 5 НК РФ, определяющие действие актов законодательства о налогах и сборах во времени. При этом в зависимости от конкретного содержания нормативного акта общее правило – «по истечении одного месяца и не ранее 1-го числа очередного налогового периода» – подлежит применению с учетом специального регулирования в отношении актов, улучшающих положение налогоплательщиков: такие акты могут вступать в силу в сроки, прямо предусмотренные этими актами, но не ранее даты их официального опубликования (абзацы первый и четвертый п. 1 ст. 5 НК РФ).
Таким образом, положения ст. 5 НК РФ не препятствуют применению уменьшенной кадастровой стоимости, вновь утвержденной по состоянию на 1 января года, являющегося налоговым периодом, если опубликованным (обнародованным) правовым актом субъекта Российской Федерации об утверждении кадастровой стоимости предусмотрено его применение с указанной даты.
С учетом изложенного при исчислении предпринимателю земельного налога за 2016 год в отношении спорных земельных участков подлежало применению Постановление № 5-п, опубликованное 16 декабря 2015 г. и вступившее в силу с 1 января 2016 г. – с даты вступления в силу, предусмотренной в п. 4 этого Постановления, как улучшающее положение налогоплательщика.
Определение № 303-ЭС19-11712
40. При оценке законности доначисления налогов по результатам налоговой проверки значение имеет правильность определения недоимки налоговым органом, исходя из обстоятельств, которые были установлены в ходе налоговой проверки и давали основания для уменьшения суммы налога, а также обстоятельств, которые могли быть установлены при добросовестном исполнении своих обязанностей должностными лицами налогового органа и содействии налогоплательщика в их установлении.
По результатам выездной налоговой проверки, проведенной за период 2014-2016 годов, предпринимателю начислена недоимка по единому сельскохозяйственному налогу (далее – ЕСХН), соответствующие суммы пени и штрафа в связи с завышением расходов, включенных в налоговую базу.
Апелляционная жалоба предпринимателя на решение налогового органа о доначислении недоимки, пени и штрафа оставлена вышестоящим налоговым органом без удовлетворения.
Не согласившись с результатами налоговой проверки, предприниматель обратился в арбитражный суд с заявлением, в котором просил признать решение налогового органа недействительным по основанию неправильного определения размера недоимки и завышения в связи с этим сумм пени и штрафа.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями судов апелляционной и кассационной инстанций, в удовлетворении требования предпринимателя отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные акты по следующим основаниям.
Из материалов дела следовало, что предприниматель занимается выращиванием зерновых культур, между ним и банком в период 20102013 годов заключен ряд кредитных договоров. За счет средств, полученных в кредит, предприниматель приобрел сельскохозяйственную технику.
Основанием для доначисления ЕСХН по результатам выездной налоговой проверки послужил вывод налогового органа о неправомерном уменьшении в 2014-2015 годах доходов на затраты по приобретению сельскохозяйственной техники, поскольку данные затраты должны были учитываться в предшествующих налоговых периодах, когда техника была приобретена и фактически оплачена.
Суды трех инстанций признали выводы налогового органа правомерными.
Однако согласно п. 2 ст. 87 НК РФ налоговые проверки проводятся в целях контроля за соблюдением налогоплательщиком законодательства о налогах и сборах.
На основании п. 5 ст. 101 НК РФ в ходе рассмотрения материалов налоговой проверки руководитель (заместитель руководителя) налогового органа устанавливает, совершало ли лицо, в отношении которого был составлен акт налоговой проверки (участник (участники) консолидированной группы налогоплательщиков), нарушение законодательства о налогах и сборах.
В решении о привлечении к ответственности за совершение налогового правонарушения излагаются обстоятельства совершенного привлекаемым к ответственности лицом налогового правонарушения так, как они установлены проведенной проверкой, со ссылкой на документы и иные сведения, подтверждающие указанные обстоятельства, доводы, приводимые лицом, в отношении которого проводилась проверка, в свою защиту, и результаты проверки этих доводов, решение о привлечении налогоплательщика к налоговой ответственности за конкретные налоговые правонарушения с указанием статей НК РФ, предусматривающих данные правонарушения, и применяемые меры ответственности. В решении о привлечении к ответственности за совершение налогового правонарушения указываются размер выявленной недоимки и соответствующих пеней, а также подлежащий уплате штраф (п. 8 ст. 101 НК РФ).
Установленный законодательством о налогах и сборах порядок должен обеспечивать надлежащую реализацию прав и законных интересов налогоплательщиков в правовом государстве, что предполагает обязанность руководителя (заместителя руководителя) налогового органа провести всестороннюю и объективную проверку обстоятельств, влияющих на вывод о наличии недоимки (суммы налога, не уплаченной в срок), не ограничиваясь содержанием налоговой декларации, установить действительный размер налоговой обязанности, в том числе при разумном содействии налогоплательщика – с учетом сведений и документов, представленных им с возражениями на акт налоговой проверки и в ходе рассмотрения материалов налоговой проверки в соответствии с п. 6 ст. 100, п. 4 ст. 101 НК РФ.
Таким образом, при оценке законности доначисления налогов по результатам налоговой проверки значение имеет правильность определения недоимки налоговым органом, исходя из обстоятельств, которые были установлены в ходе налоговой проверки и давали основания для уменьшения суммы налога, а также обстоятельств, которые могли быть установлены при добросовестном исполнении своих обязанностей должностными лицами налогового органа и при содействии налогоплательщика в их установлении.
Выявленное налоговым органом нарушение состояло в том, что затраты на приобретение объектов основных средств, подлежащие учету для целей налогообложения в соответствующих налоговых периодах после приобретения этих объектов, были неправильно квалифицированы налогоплательщиком как расходы на возврат основного долга по кредитам и ошибочно учтены в более поздних налоговых периодах 2014-2015 годов.
Само по себе то обстоятельство, что приобретение объектов основных средств имело место до 2014 года, не исключало необходимости учета фактически понесенных налогоплательщиком расходов в той мере, в какой они имеют отношение к налоговым периодам, охваченным выездной налоговой проверкой с учетом права плательщика ЕСХН на перенос убытков прошлых лет (п. 5 ст. 346.6 НК РФ).
В данном случае в ходе проведения налоговой проверки предприниматель представил в инспекцию документы, подтверждающие, по его мнению, расходы на приобретение объектов основных средств(в том числе договоры, товарные накладные и платежные поручения), а в возражениях на акт налоговой проверки – просил инспекцию учесть фактически понесенные им расходы на приобретение производственного оборудования, оплаченные за счет кредитных средств.
Поскольку данные документы не являлись предметом оценки судов, и судами не дана оценка законности оспариваемого решения налогового органа с учетом вышеназванных норм права, дело направлено на новое рассмотрение.
Определение № 309-ЭС19-21200
41. Выявление брака в поставленном товаре после его ввоза на таможенную территорию само по себе не является основанием для изменения кода классификации товара для таможенных целей и дополнительной уплаты таможенных платежей, если согласно Товарной номенклатуре внешнеэкономической деятельности Евразийского экономического союза критерием классификации товара является его предполагаемое использование и в действиях декларанта отсутствуют признаки ввоза одного товара под видом другого с целью экономии на уплате таможенных платежей.
Общество осуществило ввоз и заявило к таможенному оформлению товары, классифицированные обществом по коду Товарной номенклатуры внешнеэкономической деятельности Евразийского экономического союза (далее – ТН ВЭД) 0407 11 000 0 «оплодотворенные яйца для инкубации: кур домашних (Gallus domesticus)».
По результатам таможенной проверки приняты решения о классификации, согласно которым часть товара классифицирована по коду ТН ВЭД 0407 21 000 0 «неоплодотворенные яйца кур домашних (Gallus domesticus), свежие, бройлерные», а также решения о внесении изменений и (или) дополнений в сведения, указанные в декларации на товары.
Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании решений таможенного органа незаконными.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявленных требований отказано.
Суды руководствовались Основными правилами интерпретации ТН ВЭД, входящими в Единый таможенный тариф Евразийского экономического союза, утвержденными решением Совета Евразийской экономической комиссии от 16 июля 2012 г. № 54 (далее – ОПИ), положениями отраслевого стандарта ОСТ 10321-2003 «Яйца куриные инкубационные» (введен Минсельхозом России 1 апреля 2003 г.), ГОСТом 18473-88 «Птицеводство. Термины и определения» и исходили из того, что для классификации товара к коду ТН ВЭД ЕАЭС 0407 11 000 0 («оплодотворенные яйца для инкубации: кур домашних (Gallus domesticus)»), заявленному обществом, ввезенные обществом яйца домашней птицы (кур домашних) должны одновременно отвечать следующим условиям: быть инкубационными и оплодотворенными яйцами.
Поскольку часть ввезенных товаров по результатам процедуры инкубирования оказалась неоплодотворенной, суды пришли к выводу о том, что эта часть товаров не подпадает под товарную позицию ТН ВЭД 0407 11 000 0 со ставкой ввозной таможенной пошлины 0 процентов. По мнению судов, общество при обнаружении несоответствия товаров должно было инициировать процедуру внесения изменений в декларации на товар, изменив в отношении части товара классификационный код и указав код ТН ВЭД 0407 21 000 0 («неоплодотворенные яйца кур домашних (Gallus domesticus), свежие, бройлерные»), доплатив соответствующие суммы таможенных платежей.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила принятые судебные акты и удовлетворила заявленные требования, указав следующее.
Как следует из п. 2 ст. 25 Договора о Евразийском экономическом союзе (подписан в г. Астане 29 мая 2014 г.), международной основой ТН ВЭД выступает Гармонизированная система описания и кодирования товаров Всемирной таможенной организации (далее – Гармонизированная система), функционирующая на основании Международной Конвенции по Гармонизированной системе описания и кодирования товаров (заключена в Брюсселе 14 июня 1983 г.).
С учетом этого участники внешнеэкономической деятельности вправе ожидать, что осуществляемая в соответствии с Гармонизированной системой классификация товаров, имеющая значение, в том числе, для определения размера таможенных платежей, будет носить объективный, предсказуемый и прозрачный характер, унифицированный в большинстве государств мира, и не будет зависеть от усмотрения таможенных органов, что являлось бы недопустимым в публичных правоотношениях.
В связи с изложенным, при рассмотрении споров о классификации ввозимых товаров для таможенных целей согласно ОПИ 1 и 6 должны приниматься во внимание их объективные свойства и характеристики, имеющие значение для правильной классификации согласно описанию соответствующей товарной позиции или субпозиции, а также может учитываться международная практика классификации таких товаров.
Из текста товарной субпозиции ТН ВЭД 0407 11 следует, что по данному коду классифицируются оплодотворенные яйца для инкубации кур домашних при условии подтверждения уполномоченным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по контролю и надзору в сфере ветеринарии, карантина и защиты растений, государства – члена Евразийского экономического союза целевого назначения ввозимого товара.
Таким образом, для правильной классификации товаров значение имеет предполагаемое использование ввозимых куриных яиц – их предназначение для инкубации. Соответственно, само по себе то обстоятельство, что часть ввезенных яиц оказалась непригодной для инкубации и является браком, не свидетельствует об отсутствии оснований для классификации этой части товара по коду ТН ВЭД 0407 11.
Названные товары ввозились с целью выращивания цыплят-бройлеров, целевое значение ввозимых яиц подтверждено разрешениями на ввоз, данными Федеральной службой по ветеринарному и фитосанитарному надзору, представленные таможенному органу при декларировании товара.
Бракованная (неоплодотворенная) часть яиц фактически не была использована обществом в своей деятельности, а была утилизирована, в подтверждение чего общество представило ветеринарные свидетельства на утилизацию и соответствующие накладные.
Кроме того, настаивая на правомерности своих действий при декларировании товара, общество отмечало, что примененные им классификационные коды соответствуют коду комбинированной номенклатуры Европейского союза, указанной в экспортной декларации. Тот факт, что на момент экспорта товара часть продукции могла уже являться технологическим браком, не менял подхода таможенных органов стран экспорта к классификации данной части товара.
При этом суды не установили обстоятельств, которые бы свидетельствовали о том, что общество заведомо знало о том, что ввозимые им куриные яйца непригодны для инкубации. Признаков того, что общество ввозило один товар (яйца свежие) под видом другого (яйца для инкубации) и имело намерение получить экономию таможенных платежей за счет этого, таможенный орган не установил. Напротив, как указывало общество, инкубационные яйца нельзя рассматривать как яйца свежие прочие в силу, в частности, наличия в инкубационном яйце высокотехнологического генетического материала, и в этой связи его существенно более высокой стоимости по сравнению с обычным пищевым яйцом.
В такой ситуации взимание таможенных платежей с неоплодотворенной части инкубационных яиц, имеющих большую стоимость и подлежащих утилизации, по тем же ставкам таможенных пошлин, которые установлены в отношении относительно более дешевых свежих яиц, предназначенных для потребления, нарушает принцип равенства и придает данным платежам характер санкции, налагаемой на добросовестных участников внешнеэкономической деятельности в связи с особенностями их хозяйственной деятельности и в отсутствие противоправного поведения с их стороны, что не может быть признано допустимым.
Определение № 310-ЭС19-24856
42. Участник внешнеэкономической деятельности, полагающий, что его права и законные интересы нарушены тем фактом, что задолженность по истечении установленного законодательством срока ее принудительного взыскания продолжает учитываться таможенными органами, не лишен права требовать в судебном порядке признания соответствующих сумм задолженности безнадежными к взысканию и списания этой задолженности.
На основании внешнеторгового контракта общество ввезло товар на таможенную территорию и осуществило его таможенное декларирование.
После уплаты таможенных платежей товар выпущен для внутреннего потребления.
По результатам контроля, начатого после выпуска товаров, таможенным органом приняты решения о классификации товаров, ввезенных по названным декларациям, по Единой товарной номенклатуре внешнеэкономической деятельности Евразийского экономического союза. Изменение классификационного кода в сравнении с кодом, указанным в декларациях, повлекло доначисление таможенных платежей, в связи с чем таможней в адрес общества направлены требования об уплате таможенных платежей.
Общество, полагая, что задолженность, образованная в соответствии с вышеназванными требованиями, неправомерно продолжает учитываться таможенным органом после истечения срока ее принудительного взыскания, что нарушает его права и законные интересы в сфере экономической деятельности, обратилось в арбитражный суд с заявлением, в котором, помимо прочего, просило обязать ФТС России исключить незаконно сформированную задолженность, исчисляемую на основании вышеназванных требований.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями судов апелляционной и кассационной инстанций, в удовлетворении требования предпринимателя отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные акты по следующим основаниям.
Согласно п. 4 ч. 1 ст. 160 Федерального закона от 27 ноября 2010 г. № 311-ФЗ «О таможенном регулировании в Российской Федерации» (далее – Закон № 311-ФЗ), утрата таможенными органами возможности взыскания задолженности по уплате таможенных платежей (недоимка), пеней, процентов, числящейся за отдельными плательщиками таможенных пошлин, налогов, являлась основанием для признания такой задолженности безнадежной к взысканию в судебном порядке и ее списания таможенным органом.
В настоящее время данное основание списания задолженности также предусмотрено п. 5 ч. 1 ст. 82 Федерального закона от 3 августа 2018 г. № 289-ФЗ «О таможенном регулировании в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее – Закона № 289-ФЗ).
Таким образом, участник внешнеэкономической деятельности, полагающий, что его права и законные интересы нарушены тем фактом, что задолженность по истечении установленного законодательством срока ее принудительного взыскания продолжает учитываться таможенными органами, не лишен права требовать в судебном порядке признания соответствующих сумм задолженности безнадежными к взысканию и списания этой задолженности.
Аналогичная позиция о праве налогоплательщика инициировать судебное разбирательство по вопросу признания задолженности безнадежной к взысканию применительно к сходным положениям подп. 4 п. 1 ст. 59 НК РФ сформулирована в п. 9 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30 июля 2013 г. № 57 «О некоторых вопросах, возникающих при применении арбитражными судами части первой Налогового кодекса Российской Федерации» и носит универсальный характер.
Заявляя требование об исключении спорной задолженности по основанию истечения срока ее принудительного взыскания и нарушения своих прав тем фактом, что данная задолженность продолжает учитываться таможенным органом, общество по сути просило о ее списании как безнадежной к взысканию.
При таком положении судам следовало разрешить спор по существу, проверив наличие оснований для применения п. 4 ч. 1 ст. 160 Закона № 311-ФЗ (п. 5 ч. 1 ст. 82 Закона № 289-ФЗ), при необходимости привлечь таможню, направившую требования об уплате таможенных платежей, к участию в деле в качестве ответчика.
Поскольку обстоятельства, связанные с истечением срока принудительного взыскания задолженности, не проверялись судами, дело направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Определение № 305-ЭС19-17000
43. Выпуск для внутреннего потребления товара, ввезенного в Российскую Федерацию и происходящего не с таможенной территории Евразийского экономического союза, в отношении которого действуют специальные правила подтверждения соответствия продукции техническим требованиям в целях ее безопасности, без проведения инспекционного контроля не допускается.
Обществом в таможенный орган подана декларация, в соответствии с которой под таможенную процедуру выпуска для внутреннего потребления заявлен товар – портландцемент.
В целях контроля за соблюдением мер технического регулирования таможенным органом у общества запрошены документы (сведения) о проведении дополнительного инспекционного контроля в отношении заявленной в декларации партии товара: акт дополнительного инспекционного контроля, подтверждающий соответствие цементной продукции обязательным требованиям и решение органа по сертификации о подтверждении действия сертификата соответствия.
В ответ на запрос таможенного органа обществом направлено письмо об отсутствии предусмотренных законом оснований для истребования вышеназванных документов.
В связи с несоблюдением условий выпуска товаров таможенным органом отказано в выпуске товара, о чем сделана соответствующая запись в декларации.
Полагая, что отказ в выпуске товара противоречит таможенному законодательству и нарушает права заявителя в сфере экономической деятельности, общество обратилось в арбитражный суд с заявлением, в котором просило признать решение таможенного органа незаконным.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, заявленные требования общества удовлетворены.
Суды исходили из того, что для помещения продукции, подлежащей обязательному подтверждению соответствия, под таможенные процедуры, предусматривающие возможность отчуждения или использования этой продукции в соответствии с ее назначением на территории Российской Федерации, достаточно представления в таможенные органы сертификата соответствия продукции. Суды отметили, что ГОСТ Р 56836-2016 «Национальный стандарт Российской Федерации. Оценка соответствия. Правила Сертификации цементов» (далее – ГОСТ Р 56836-2016), предусматривающий проведение инспекционного контроля, имеет рекомендательный характер, что подтверждается Приказом руководителя Федерального агентства по техническому регулированию и метрологии «Об утверждении национального стандарта» № 1-ст, согласно которому указанный стандарт утвержден для добровольного применения и не является нормативным правовым актом.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила принятые судебные акты и отказала в удовлетворении заявленных требований, указав на следующее.
На основании п. 1 ст. 53 Договора о Евразийском экономическом союзе (далее – Договор, Союз) продукция, выпускаемая в обращение на территории Союза, должна быть безопасной.
В развитие положений п. 1 ст. 53 Договора взаимосвязанными положениями п. 1 ст. 7, подп. 10 п. 1 ст. 2 и подп. 3 п. 1 ст. 135 ТК РФ установлено, что товары перемещаются через таможенную границу Евразийского экономического союза и (или) помещаются под таможенные процедуры, в том числе под таможенную процедуру выпуска для внутреннего потребления, при условии соблюдения запретов и ограничений,
под которыми понимаются и применяемые в отношении перемещаемых товаров меры технического регулирования.
На основании подп. 3 п. 2 ст. 351 ТК РФ обеспечение запретов и ограничений в отношении товаров, перемещаемых через таможенную границу Союза – относится к функциям таможенных органов.
Анализ приведенных положений права Союза позволяет сделать вывод о том, что обеспечение безопасности товаров, выпускаемых в обращение на территории Союза, относится к сфере публичного интереса, в связи с чем отношения, возникающие между декларантами и таможенными органами, связанные с подтверждением соответствия ввозимых товаров, строятся на императивных началах. Объем и порядок подтверждения соответствия товаров устанавливаются законодательством и не зависят от усмотрения декларанта.
В силу п. 2 ст. 184 Федерального закона от 27 декабря 2002 г. № 184-ФЗ «О техническом регулировании» (далее – Закон № 184-ФЗ) до дня вступления в силу соответствующих технических регламентов обязательная оценка соответствия, в том числе подтверждение соответствия и государственный контроль (надзор), осуществляется в соответствии с правилами и процедурами, установленными нормативными правовыми актами Российской Федерации и нормативными документами федеральных органов исполнительной власти, принятыми до дня вступления в силу данного закона.
Во исполнение указанных предписаний законодательства Правительство Российской Федерации приняло Постановление № 982, которым (п. 3) поручило Федеральному агентству по техническому регулированию и метрологии (Росстандарт) и Федеральной таможенной службе с участием заинтересованных федеральных органов исполнительной власти на основе утвержденных единых перечней продукции обеспечить публикацию информации: о продукции, подлежащей обязательному подтверждению соответствия с указанием нормативных документов, устанавливающих обязательные требования; о продукции, подлежащей обязательному подтверждению соответствия при помещении под таможенные режимы, предусматривающие возможность отчуждения или использования в соответствии с ее назначением на таможенной территории Российской Федерации, с указанием кодов товарной номенклатуры внешнеэкономической деятельности.
Постановлением Правительства Российской Федерации от 3 сентября 2015 г. № 930 «О внесении изменений в Единый перечень продукции, подлежащей обязательной сертификации» к числу продукции, подлежащей обязательной сертификации, отнесен цемент: портландцемент, цемент глиноземистый, цемент шлаковый, цемент суперсульфатный и аналогичные гидравлические цементы, неокрашенные или окрашенные, готовые или в форме клинкеров.
Технический регламент в отношении цемента до настоящего времени не принят. В связи с этим Росстандарт разместил в электронно-цифровой форме на своем официальном сайте www.gost.ru информацию о том, что ввозимые в Российскую Федерацию портландцементы должны соответствовать ГОСТ Р 56836-2016.
Принимая во внимание изложенное, нормы, регламентирующие вопросы соответствия товаров, продукции определенным требованиям безопасности, установленные в целях защиты интересов третьих лиц, которые направлены на имплементацию п. 1 ст. 53 Договора, являются элементом публичного порядка Российской Федерации, и в силу этого обладают императивным характером.
Соответственно, безопасность ввозимого в Российскую Федерацию портландцемента должна подтверждаться в соответствии с ГОСТ Р 56836-2016, а вывод судов о необязательности применения этого национального стандарта применительно к отношениям, связанным с таможенным контролем за соблюдением запретов и ограничений при выпуске товаров в обращение на территории Союза противоречит императивным нормам права Союза, а именно – положениям п. 1 ст. 53 Договора и взаимосвязанным положениям пп. 1 и 2 ст. 7, подп. 3 п. 1 ст. 135 ТК РФ, п. 2 ст. 184 Закона № 184-ФЗ и п. 3 Постановления № 982.
Национальный стандарт Российской Федерации в области оценки соответствия – ГОСТ Р 56836-2016 разработан для разъяснения процедур сертификации цементов на основе Постановления № 982, устанавливает содержание процедур и порядок проведения работ по сертификации цементов на соответствие требованиям, установленным в соответствии с Постановлением № 982.
Разделом 8 ГОСТ Р 56836-2016 (в редакции, действовавшей на момент декларирования товара), в частности, предусмотрено, что при ввозе на территорию Российской Федерации сертифицированной продукции, страной происхождения которой является страна, не являющаяся членом Евразийского экономического союза, орган по сертификации, выдавший сертификат соответствия, осуществляет дополнительный инспекционный контроль каждой ввозимой партии цемента, включающий отбор проб на границе, испытание и контроль всех характеристик, предусмотренных стандартом, на соответствие которому получен сертификат соответствия. По результатам инспекционного контроля орган по сертификации принимает решение согласно п. 8.19 (о подтверждении действия сертификата соответствия; о приостановке сертификата соответствия; о прекращении действия сертификата соответствия).
Инспекционный контроль является формой проведения систематической контрольной оценки соответствия товара, цель его проведения состоит в подтверждении того, что продукция продолжает соответствовать установленным требованиям, подтвержденным при сертификации, для поддержания правомерности выдачи сертификата соответствия (п. 3.11 ГОСТ Р 56836-2016 и п. 2.11 «ГОСТ 31815-2012.
Межгосударственный стандарт. Оценка соответствия. Порядок проведения инспекционного контроля в процедурах сертификации»), является безопасной конкретная декларируемая партия товара.
Из изложенного следует, что в отношении цемента, ввозимого в Российскую Федерации и происходящего не с таможенной территории Евразийского экономического союза, действуют специальные правила подтверждения соответствия продукции техническим требованиям, согласно которым проведение инспекционного контроля ввозимого товара является обязательным как исключающее риск введения в обращение опасной продукции с последующим причинением вреда жизни и здоровью человека, окружающей среде, личному, общественному и государственному имуществу.
Определения № 306-ЭС20-387
№ 310-ЭС19-28641
44. В силу ч. 4 ст. 13 Федерального закона от 26 декабря 2008 г. № 294-ФЗ «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» ограничение проведения проверки в 60 рабочих дней распространяется в целом на юридическое лицо, включая филиалы, представительства и обособленные подразделения, а не на определенную территорию деятельности юридического лица.
Управлением вынесено распоряжение (Приказ) о проведении плановой выездной проверки общества по месту фактического осуществления им деятельности в ряде городов и районов субъекта Российской Федерации.
Полагая, что распоряжение (Приказ) управления не соответствует требованиям Федерального закона от 26 декабря 2008 г. № 294-ФЗ «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» (далее – Закон № 294-ФЗ) и нарушает его права и законные интересы, общество обратилось в арбитражный суд.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявленных требований отказано.
Суды отметили, что управление не нарушило требования Закона № 294-ФЗ в части сроков проведения проверки, оснований ее проведения и периодичности, поскольку срок проведения плановых проверочных мероприятий в отношении каждого филиала, представительства, подразделения в силу ч. 4 ст. 13 Закона № 294-ФЗ устанавливается отдельно, при этом проверка осуществляется на основании распоряжения, изданного органом государственного контроля (надзора) по месту фактического осуществления деятельности, и общий срок проведения проверки территориального подразделения не может превышать 60 рабочих дней. Названный срок представляет собой общий срок проверок всех филиалов, представительств, подразделений юридического лица и его следует исчислять в совокупности.
Поскольку общество осуществляет свою деятельность на территориях нескольких субъектов Российской Федерации, а оспариваемое распоряжение издано о проведении проверки в отношении филиалов, представительств и обособленных структурных подразделений заявителя, расположенных на территории одного субъекта Российской Федерации, срок проведения плановых проверочных мероприятий в такой ситуации должен устанавливаться отдельно. Суды также учли, что в течение последних трех лет плановых выездных проверок в отношении филиалов, представительств и обособленных структурных подразделений общества, расположенных на территории данного субъекта Российской Федерации, не проводилось.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила принятые судебные акты и удовлетворила заявленные требования по следующим основаниям.
В ч. 4 ст. 13 Закона № 294-ФЗ закреплено правило установления срока проведения проверки в отношении юридического лица, которое осуществляет свою деятельность на территории нескольких субъектов Российской Федерации.
В соответствии с названной нормой срок проведения каждой из предусмотренных ст. ст. 11 и 12 Закона № 294-ФЗ проверок в отношении юридического лица, которое осуществляет свою деятельность на территории нескольких субъектов Российской Федерации, устанавливается отдельно по каждому филиалу, представительству, обособленному структурному подразделению юридического лица, при этом общий срок проведения проверки не может превышать шестьдесят рабочих дней. Данная редакция ч. 4 ст. 13 Закона № 294-ФЗ (с указанием на общий срок проведения проверки) была уточнена Федеральным законом от 18 июля 2011 г. № 242-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам осуществления государственного контроля (надзора) и муниципального контроля».
Учитывая, что одной из основных целей принятия Закона № 294-ФЗ является усовершенствование существующей системы государственного контроля и снижения административной нагрузки на бизнес, в данном законе был установлен предельный период проверки: для юридического лица – 20 рабочих дней, а для юридического лица с филиалами – 60 рабочих дней.
Ограничение в 60 рабочих дней распространяется в целом на юридическое лицо, включая филиалы, представительства и обособленные подразделения, а не на определенную территорию деятельности юридического лица.
В отношении общества в течение 2018 года неоднократно проводились проверки его филиалов, расположенных в различных регионах Российской Федерации, общий срок проведения которых превысил 60 рабочих дней.
Довод управления о невозможности осуществить проверку общества, имеющего разветвленную сеть филиалов, за 60 рабочих дней не может быть поддержан, поскольку Закон № 294-ФЗ предоставляет возможность контролирующим органам осуществлять как выездные, так и документарные проверки, которые являются менее затратными с точки зрения временных и финансовых ресурсов контролирующего органа.
При этом Закон № 294-ФЗ, устанавливая сроки проведения плановых проверок и регулярность их проведения (не чаще, чем один раз в три года), во всех случаях имеет в виду юридическое лицо, индивидуального предпринимателя.
В соответствии с п. 2 ст. 8.1 Закона № 294-ФЗ рискориентированный подход представляет собой метод организации и осуществления государственного контроля (надзора), при котором в предусмотренных указанным федеральным законом случаях выбор интенсивности (формы, продолжительности, периодичности) проведения мероприятий по контролю, мероприятий по профилактике нарушения обязательных требований определяется отнесением деятельности юридического лица, индивидуального предпринимателя и (или) используемых ими при осуществлении такой деятельности производственных объектов к определенной категории риска либо определенному классу (категории) опасности.
В силу названной нормы отнесение к определенной категории опасности производится именно в отношении юридического лица, а не его филиалов. Определенный класс опасности должен быть установлен один на все юридическое лицо, а не на каждый его филиал в разных регионах.
С учетом изложенного распоряжение (Приказ) управления о проведении плановой выездной проверки не соответствует требованиям Закона № 294-ФЗ и нарушает права общества в предпринимательской деятельности.
Определение № 306-ЭС19-19540
45. Отсутствие деятельности по управлению многоквартирными домами в период более шести месяцев, то есть не реализация лицензиатом предоставленного ему права на осуществление лицензируемого вида деятельности, и не внесение в связи с этим соответствующих сведений в реестр лицензий субъекта Российской Федерации, не влечет применение административно-правовой санкции в виде аннулирования выданной лицензии.
Общество имело лицензию на осуществление предпринимательской деятельности по управлению многоквартирными домами в субъекте Российской Федерации.
На заседании лицензионной комиссии субъекта Российской Федерации принято решение о направлении в суд заявления об аннулировании лицензии на осуществление предпринимательской деятельности по управлению многоквартирными домами в субъекте Российской Федерации.
Основанием для принятия указанного решения послужило отсутствие сведений о многоквартирных домах, деятельность по управлению которыми осуществляет общество, в реестре лицензий субъекта Российской Федерации более шести месяцев.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, заявленные требования удовлетворены.
Суды исходили из факта отсутствия сведений о многоквартирных домах, деятельность по управлению которыми осуществляет общество, в реестре лицензий субъекта Российской Федерации в течение шести месяцев. Поскольку с момента получения лицензии лицензируемая предпринимательская деятельность обществом фактически не осуществлялась, суды сочли это обстоятельство основанием для аннулирования лицензии.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и отказала в удовлетворении заявленных требований, обратив внимание на следующее.
Согласно ст. 3 Федерального закона от 4 мая 2011 г. № 99-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности» (далее – Закон № 99-ФЗ) лицензия – это специальное разрешение на право осуществления юридическим лицом или индивидуальным предпринимателем конкретного вида деятельности (выполнения работ, оказания услуг, составляющих лицензируемый вид деятельности). То есть, лицензия это разрешение государства заниматься определенным видом деятельности и при получении лицензии лицензиату не вменяется обязанность осуществлять лицензируемую деятельность. Иное не установлено ни положениями Закона № 99-ФЗ, ни положениями ЖК РФ.
В силу п. 51 ч. 1 ст. 12 Закона № 99-ФЗ предпринимательская деятельность по управлению многоквартирными домами подлежит лицензированию.
Вопросам лицензирования деятельности по управлению многоквартирными домами посвящен раздел X ЖК РФ.
ЖК РФ также установлен судебный порядок аннулирования лицензии. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 199 ЖК РФ лицензия аннулируется по решению суда на основании рассмотрения заявления органа государственного жилищного надзора об аннулировании лицензии. Указанное заявление подается в суд на основании решения лицензионной комиссии.
Согласно ч. 6 ст. 192 ЖК РФ положения Закона № 99-ФЗ в части приостановления, возобновления действия лицензии, а также об установлении оснований для аннулирования лицензии не применяются при осуществлении лицензирования деятельности по управлению многоквартирными домами.
Таким образом, рассмотрение лицензионной комиссией вопроса об обращении в суд с заявлением об аннулировании лицензии возможно только по основаниям, установленным ЖК РФ.
Основания для рассмотрения лицензионной комиссией вопроса об обращении в суд с заявлением об аннулировании лицензии на осуществление предпринимательской деятельности по управлению многоквартирными домами установлены ч. 2 ст. 199 ЖК РФ.
Федеральным законом от 31 декабря 2017 г. № 485-ФЗ «О внесении изменений в Жилищный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее – Закон № 485-ФЗ) указанная норма была дополнена фразой: «а также отсутствие в течение шести месяцев в реестре лицензий субъекта Российской Федерации сведений о многоквартирных домах, деятельность по управлению которыми осуществляет лицензиат».
Этим же Законом в ст. 198 ЖК РФ введены чч. 5.2 – 5.4, устанавливающие новые основания для исключения многоквартирного дома из реестра лицензий субъекта Российской Федерации.
Часть 2 ст. 199 ЖК РФ в редакции Закона № 485-ФЗ изложена следующим образом: основанием для рассмотрения лицензионной комиссией вопроса об обращении в суд с заявлением об аннулировании лицензии на осуществление предпринимательской деятельности по управлению многоквартирными домами является исключение из реестра лицензий субъекта Российской Федерации по основаниям, указанным в чч. 5-5.4 ст. 198 ЖК РФ, сведений о многоквартирных домах, общая площадь помещений в которых составляет пятнадцать и более процентов от общей площади помещений в многоквартирных домах, деятельность по управлению которыми осуществляет лицензиат, в течение календарного года, предшествующего дате принятия лицензионной комиссией решения об обращении в суд, а также отсутствие в течение шести месяцев в реестре лицензий субъекта Российской Федерации сведений о многоквартирных домах, деятельность по управлению которыми осуществляет лицензиат.
Анализ названных положений ЖК РФ позволяет сделать вывод о том, что аннулирование лицензии на основании ч. 2 ст. 199 ЖК РФ в редакции Закона № 485-ФЗ допустимо, в частности, для случаев, когда из-за противоправного поведения лицензиата исключаются сведения о многоквартирных домах, из реестра лицензий субъекта Российской Федерации, в результате чего в реестре лицензий субъекта Российской Федерации отсутствуют в течение шести месяцев сведения о многоквартирных домах, деятельность по управлению которыми осуществляет лицензиат.
Норма ч. 2 ст. 199 ЖК РФ в совокупности с положениями раздела X ЖК РФ в целом не позволяет прийти к выводу о том, что отсутствие деятельности по управлению многоквартирными домами в период более шести месяцев, то есть нереализация лицензиатом предоставленного ему права на осуществление лицензируемого вида деятельности, и не внесение в связи с этим сведений о многоквартирных домах, находящихся в управлении лицензиата, в реестр лицензий субъекта Российской Федерации, является противоправным и влечет применение административно-правовой санкции в виде аннулирования выданной лицензии.
Такая мера, как аннулирование лицензии, по своей правовой природе является административно-правовой санкцией и должна соответствовать требованиям, предъявляемым к подобного рода мерам юридической ответственности. В частности, применение конкретной санкции, ограничивающей конституционное право, должно отвечать требованиям справедливости, быть соразмерным и соответствующим характеру совершенного деяния. С учетом того, что лишение лицензии ограничивает правоспособность юридического лица, лишает возможности заниматься определенным видом деятельности, указанная мера должна являться необходимой для защиты экономических интересов Российской Федерации, прав и законных интересов потребителей и иных лиц.
Таким образом, отсутствие в управлении общества многоквартирных жилых домов не нарушает права и законные интересы потребителей и иных лиц. Аннулирование лицензии у общества при таких обстоятельствах не отвечает требованиям справедливости, является явно несоразмерным, лишает общество возможности заниматься определенным видом деятельности.
Определения № 305-ЭС19-23363
№ 304-ЭС19-21271
46. Рассмотрение спора постоянно действующим арбитражным учреждением, не обладающим соответствующим статусом и компетенцией в Российской Федерации, является основанием для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда согласно п. 2 ч. 4 ст. 239 АПК РФ.
Между обществом и компанией был заключен договор, согласно которому стороны договорились о рассмотрении всех споров, связанных с договором, в Хельсинском международном коммерческом арбитраже (далее – ХМКА).
Компания, ссылаясь на ненадлежащее исполнение обществом условий договора, обратилась с исковым заявлением в ХМКА.
Постановлением о компетенции и образовании третейского суда для разрешения конкретного спора председатель ХМКА постановил принять к производству заявление компании и образовать для разрешения спора третейский суд в лице арбитра ХМКА.
По результатам рассмотрения дела было вынесено решение, поименованное как решение третейского суда, которым с общества в пользу компании взыскан оплаченный аванс за непоставленный товар, неустойка, проценты за пользование чужими денежными средствами. В удовлетворении встречного иска общества о взыскании неустойки по договору отказано.
Ввиду неисполнения обществом указанного решения компания обратилось в арбитражный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения, названного как решение третейского суда.
Общество возражало против исполнения решения ХМКА, указывая, что третейский суд, названный в решении как третейский суд, образованный сторонами для разрешения конкретного спора, действовал в обход регулирования, установленного Федеральным законом от 29 декабря 2015 г. № 382-ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации» (далее – Закон об арбитраже), была создана видимость наличия третейского суда, администрируемого иностранным арбитражным учреждением, с целью избежать необходимости получения статуса постоянно действующего арбитражного учреждения (далее также – ПДАУ) в Российской Федерации. Также заявитель отмечает, что ХМКА не являлся по существу иностранным арбитражным учреждением, доказательства того, что третейское разбирательство, в результате которого состоялось решение, предъявленное к исполнению, администрировалось арбитражным учреждением, которое является иностранным, в материалах дела отсутствуют; администрирование арбитража осуществлялось в Российской Федерации.
Определением арбитражного суда, оставленным без изменения Постановлением арбитражного суда округа, заявленные требования компании удовлетворены.
Суды указали на то, что к принудительному исполнению предъявлено решение, вынесенное состоявшимся в Российской Федерации третейским судом, администрируемым иностранным арбитражным учреждением, однако, не получившим в Российской Федерации статуса ПДАУ в соответствии с нормами Закона об арбитраже. Следовательно, по мнению судов, к такой ситуации применима специальная норма ч. 3 ст. 44 Закона об арбитраже о последствиях администрирования иностранным арбитражным учреждением, не получившим в Российской Федерации статуса ПДАУ, арбитража в Российской Федерации.
Согласно указанной норме принятые третейским судом на территории Российской Федерации при администрировании иностранными арбитражными учреждениями, которые не признаются постоянно действующими арбитражными учреждениями в соответствии с Законом об арбитраже, рассматриваются на территории Российской Федерации как арбитражные решения, принятые третейским судом, образованным сторонами для разрешения конкретного спора.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила принятые судебные акты и отказала в удовлетворении требований компании по следующим основаниям.
В соответствии с ч. 1 ст. 44 Закона об арбитраже в Российской Федерации постоянно действующие арбитражные учреждения создаются при некоммерческих организациях. Постоянно действующее арбитражное учреждение вправе осуществлять свою деятельность при условии получения некоммерческой организацией, при которой оно создано, права на осуществление функций постоянно действующего арбитражного учреждения, предоставляемого актом уполномоченного федерального органа исполнительной власти. Запрет администрирования арбитража со стороны арбитражных учреждений, не получивших права на осуществление функций постоянно действующего арбитражного учреждения в соответствии со ст. 44 Закона об арбитраже, применяется по истечении одного года со дня установления Правительством Российской Федерации порядка предоставления права на осуществление функций ПДАУ, то есть, в соответствии с Постановлением Правительства Российской Федерации от 25 июня 2016 г. № 577 «Об утверждении Правил предоставления права на осуществление функций постоянно действующего арбитражного учреждения и Положения о депонировании правил постоянно действующего арбитражного учреждения», с 1 ноября 2017 г.
Таким образом, с 1 ноября 2017 г. для администрирования арбитража в Российской Федерации необходимо наличие права на осуществление функций постоянно действующего арбитражного учреждения.
Соответственно, из норм Закона об арбитраже, приведенных выше, следует, что постоянно действующие арбитражные учреждения, не получившие права администрировать арбитраж, не могут осуществлять эту деятельность. В отсутствие этого права учреждение, например, не может принимать исковые заявления, назначать или отводить арбитров, вести делопроизводство, собирать и распределять арбитражные сборы.
Указанный выше запрет с указанной даты применяется и в отношении иностранных арбитражных учреждений. В соответствии с ч. 3 ст. 44 Закона об арбитраже иностранные арбитражные учреждения признаются постоянно действующими арбитражными учреждениями при условии получения ими права на осуществление функций постоянно действующего арбитражного учреждения, за исключением иностранного арбитражного учреждения, которое указано в арбитражном соглашении участников (акционеров) международной компании, заключивших такое соглашение до регистрации международной компании на территории Российской Федерации.
Однако доказательств того, что ХМКА получил право на осуществление функций постоянно действующего арбитражного учреждения в Российской Федерации как ПДАУ, созданное при некоммерческой организации Российской Федерации, равно как и иностранное арбитражное учреждение, отсутствуют. В перечне как российских, так и иностранных арбитражных учреждений, признаваемых постоянно действующими арбитражными учреждениями в Российской Федерации, который ведет Министерство юстиции Российской Федерации, ХМКА не упоминается.
Документы, подтверждающие факт получения разрешения постоянно действующим арбитражным учреждением с таким наименованием, не представлялись.
Исключением из вышеуказанного требования публичного порядка Российской Федерации о разрешительном характере деятельности постоянно действующих арбитражных учреждений в Российской Федерации является случай, когда арбитраж, администрируемый иностранным постоянно действующим арбитражным учреждением, не получивший статуса ПДАУ в Российской Федерации в соответствии с Законом об арбитраже, вынес решение на территории Российской Федерации по спору на основании арбитражного соглашения о разрешении спора в третейском суде ad hoc (ч. 3 ст. 44 Закона об арбитраже).
Суды признали ХМКА иностранным арбитражным учреждением и применили указанную норму ч. 3 ст. 44 Закона об арбитраже. Однако доказательства того, что администрирование арбитража осуществлялось иностранным ПДАУ отсутствуют. Напротив, имеются доказательства, которые свидетельствуют о том, что администрирование арбитража осуществлялось в Российской Федерации.
Поскольку отсутствуют доказательства администрирования арбитража иностранным арбитражным учреждением, норма ч. 3 ст. 44 (в части признания решения арбитража решением арбитража ad hoc) применена судами необоснованно.
При таких обстоятельствах процедура рассмотрения спора и принятия решения ХМКА была направлена на обход закона с целью рассмотрения спора арбитражным учреждением, не получившим статуса ПДАУ в Российской Федерации.
Между тем ст. 10 ГК РФ предусмотрено, что не допускаются действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом).
Таким образом, с учетом указанных выше норм права и фактических обстоятельств дела, решение ХМКА противоречит публичному порядку Российской Федерации, поскольку спор между обществом и компанией был фактически рассмотрен постоянно действующим арбитражным учреждением, не обладающим соответствующим статусом и компетенцией в Российской Федерации, действующим в обход закона с противоправной целью, что является, в свою очередь, основанием для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда в соответствии с п. 2 ч. 4 ст. 239 АПК РФ.
Определение № 304-ЭС19-20506
47. Правило о пропорциональном распределении судебных расходов в случае частичного удовлетворения искового требования о взыскании компенсации за нарушение исключительного права не препятствует их взысканию в разумных пределах, которые исключают возможность удовлетворения требования ответчика о взыскании судебных расходов в размере большем, чем взысканная с него компенсация при доказанности факта нарушения.
Институт обратился в арбитражный суд с иском к обществу и Щ. о взыскании солидарно 5 000 000 руб. компенсации за нарушение исключительных прав на товарный знак.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановлениями суда апелляционной инстанции и Суда по интеллектуальным правам, исковые требования удовлетворены частично: с общества и Щ. взыскано солидарно в пользу института 100 000 руб. компенсации за нарушение исключительных прав на товарный знак, 960 руб. расходов по уплате государственной пошлины, в удовлетворении остальной части исковых требований отказано.
Щ. обратился в арбитражный суд первой инстанции с заявлением о взыскании с института понесенных в ходе рассмотрения дела судебных расходов на оплату услуг представителя в размере 392 000 руб.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения Постановление суда апелляционной инстанции, заявление Щ. удовлетворено в полном объеме.
Постановлением Суда по интеллектуальным правам названные судебные акты оставлены без изменения, дополнительно с института в пользу Щ. взыскано 8 500 руб. в возмещение судебных расходов на оплату услуг представителя при рассмотрении кассационной жалобы.
Отклоняя довод института о неприменимости в рассматриваемом случае правила о пропорциональном распределении расходов, суды апелляционной и кассационной инстанций со ссылкой на правовую позицию, изложенную в п. 48 Обзора судебной практики по делам, связанным с разрешением споров о защите интеллектуальных прав, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 23 сентября 2015 г. (далее – Обзор), указали на то, что при взыскании компенсации за незаконное использование товарного знака судебные расходы относятся на истца пропорционально размеру необоснованно заявленной им компенсации.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила заявление Щ. о взыскании судебных расходов на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
В пп. 12, 20 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 января 2016 г. № 1 «О некоторых вопросах применения законодательства о возмещении издержек, связанных с рассмотрением дела» разъяснено, что расходы на оплату услуг представителя, понесенные лицом, в пользу которого принят судебный акт, взыскиваются судом с другого лица, участвующего в деле, в разумных пределах (ч. 2 ст. 110 АПК РФ); при неполном (частичном) удовлетворении требований расходы на оплату услуг представителя присуждаются каждой из сторон в разумных пределах и распределяются в соответствии с правилом о пропорциональном распределении судебных расходов (ст. 110 АПК РФ); при неполном (частичном) удовлетворении имущественных требований, подлежащих оценке, судебные издержки присуждаются истцу пропорционально размеру удовлетворенных судом исковых требований, а ответчику – пропорционально той части исковых требований, в которой истцу отказано (ст. 110 АПК РФ).
Указанные процессуальные нормы направлены на установление условий, при которых соблюдался бы необходимый баланс процессуальных прав и обязанностей сторон.
Сформулированное в п. 48 Обзора правило о пропорциональном распределении расходов по уплате государственной пошлины, применимое и при распределении расходов на оплату услуг представителя, не препятствует справедливому их распределению в разумных пределах.
Обязанность суда взыскивать расходы на оплату услуг представителя, понесенные лицом, в пользу которого принят судебный акт, с другого лица, участвующего в деле, в разумных пределах является одним из предусмотренных законом правовых способов, направленных против необоснованного завышения размера оплаты услуг представителя, и тем самым – на реализацию требования ст. 17 (ч. 3) Конституции Российской Федерации. Именно поэтому в ч. 2 ст. 110 АПК РФ речь идет, по существу, об обязанности суда установить баланс между правами лиц, участвующих в деле.
В Постановлении от 11 июля 2017 г. № 20-П Конституционный Суд Российской Федерации отметил возможность дифференциации правового регулирования распределения судебных расходов в зависимости от характера рассматриваемых судом категорий дел, в том числе с учетом особенностей заявляемых требований, что само по себе не может расцениваться как отступление от конституционных принципов правосудия.
Размер компенсации в защиту нарушенных интеллектуальных прав по смыслу п. 3 ст. 1252 ГК РФ и разъяснений, изложенных в п. 62 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 апреля 2019 г. № 10 «О применении части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации», определяется судом по своему усмотрению в пределах, установленных ГК РФ, с учетом требований разумности и справедливости, исходя из конкретных обстоятельств дела, характера нарушения, срока незаконного использования, возможных убытков и иных факторов, в том числе определенных Конституционным Судом Российской Федерации.
Конституционный Суд Российской Федерации в п. 4.2 Постановления от 13 декабря 2016 г. № 28-П разъяснил, что взыскание предусмотренной подп. 1 ст. 1301, подп. 1 ст. 1311 и подп. 1 п. 4 ст. 1515 ГК РФ компенсации за нарушение интеллектуальных прав, будучи штрафной санкцией, преследующей в том числе публичные цели пресечения нарушений в сфере интеллектуальной собственности, является, тем не менее, частноправовым институтом, который основывается на признании равенства участников регулируемых им отношений (п. 1 ст. 1 ГК РФ), а именно правообладателя и нарушителя его исключительного права на объект интеллектуальной собственности, и в рамках которого защита имущественных прав правообладателя должна осуществляться с соблюдением вытекающих из Конституции Российской Федерации требований справедливости, равенства и соразмерности, а также запрета на осуществление прав и свобод человека и гражданина с нарушением прав и свобод других лиц, то есть таким образом, чтобы обеспечивался баланс прав и законных интересов участников гражданского оборота.
Институт компенсации как мера ответственности за нарушение исключительных прав призван защищать интеллектуальную собственность. Требование о применении мер ответственности за нарушение исключительного права предъявляется к лицу, в результате противоправных действий которого нарушено исключительное право на конкретный объект интеллектуальной собственности.
Таким образом, указанная гражданско-правовая ответственность наступает за доказанный факт нарушения исключительного права на объект интеллектуальной собственности.
Судами при рассмотрении спора по существу в полной мере признана правомерность претензий истца к ответчикам, установлено, что институт обладает всеми необходимыми правами на товарный знак, установлен факт действительного совместного совершения ответчиками нарушения исключительного права истца, о котором он заявлял.
Однако при распределении судебных расходов судами не учтена суть возникших между сторонами материальных правоотношений и особенность заявленного требования о взыскании компенсации, не соотнесены размер взысканной компенсации и заявленных расходов.
При названных обстоятельствах Судебная коллегия считает, что взыскание с правообладателя расходов на оплату услуг представителя ответчика в полном объеме ограничивает в подобных случаях возможность защиты интеллектуальной собственности, и не только не обеспечит восстановления имущественной сферы истца, но и не будет способствовать достижению публично-правовой цели – стимулированию участников гражданского оборота к добросовестному, законопослушному поведению, исключающему получение собственных преимуществ в предпринимательской деятельности с помощью неправомерных методов и средств.
Сложившаяся в настоящем деле ситуация, выражающаяся в возложении на институт – лицо, чье право было нарушено, обязанности выплатить в пользу одного из ответчиков сумму, превышающую в несколько раз взысканную с ответчиков в солидарном порядке компенсацию за допущенное ими нарушение, не соответствует требованиям справедливости, равенства и соблюдения баланса прав и законных интересов сторон.
Подобная ситуация противоречит п. 4 ст. 1 ГК РФ, согласно которому никто не вправе извлекать преимущества из своего незаконного или недобросовестного поведения, и фактически препятствует правообладателю защищать свое нарушенное право в судебном порядке.
Удовлетворение заявления Щ. в полном объеме в данном случае привело к тому, что нарушенное им совместно с обществом исключительное право института не защищено, а задачи судопроизводства, перечисленные в ст. 2 АПК РФ, не достигнуты.
Определение № 305-ЭС19-26346
48. В случае если исполнительное производство по судебным актам, принятым до вступления в силу Федерального закона от 30 апреля 2010 г. № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок», в том числе в редакции Федерального закона от 19 декабря 2016 г. № 450-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок», не завершено и право заявителя на исполнение судебного акта в разумный срок продолжает нарушаться, такое нарушение является основанием для обращения с заявлением о присуждении компенсации за нарушение права на исполнение судебного акта в разумный срок.
Решением арбитражного суда от 7 октября 2008 г., оставленным без изменения Постановлением суда апелляционной инстанции от 15 декабря 2008 г. и Постановлением федерального арбитражного суда от 23 марта 2009 г. удовлетворены требования общества о признании незаконными бездействие уполномоченных органов публичной власти и обязании совершить действия по принятию решения о предоставлении в собственность обществу земельного участка и заключению договора купли-продажи.
На основании указанного решения суда 7 мая 2009 г. выданы исполнительные листы.
Добровольно уполномоченные органы решение суда не исполнили. В январе 2012 года возбуждены исполнительные производства, которые до настоящего времени не завершены, указанное решение не исполнено.
Определениями суда на уполномоченные органы четыре раза наложены штрафы за неисполнение вступившего в законную силу решения суда в отсутствие уважительных причин.
Общество обратилось в арбитражный суд округа с заявлением о взыскании с уполномоченных органов за счет казны компенсации за нарушение права на исполнение решения в разумный срок.
Решением арбитражного суда округа, оставленным без изменения Постановлением арбитражного суда округа, в удовлетворении заявления отказано. Суд исходил из того, что Федеральный закон от 30 апреля 2010 г. № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» (далее – Закон № 68-ФЗ) не имеет обратной силы.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила решение и Постановление арбитражного суда округа и направила заявление общества на новое рассмотрение в арбитражный суд округа по следующим основаниям.
Конституция Российской Федерации гарантирует каждому судебную защиту его прав и свобод и возможность обжалования в суд решений и действий (или бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц (чч. 1 и 2 ст. 46).
В соответствии со ст. 6 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» и в силу ст. 16 АПК РФ вступившие в законную силу судебные акты арбитражного суда являются обязательными для органов государственной власти, органов местного самоуправления, иных органов, организаций, должностных лиц и граждан и подлежат исполнению на всей территории Российской Федерации.
В Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 26 февраля 2010 г. № 4-П указано, что судебная защита, право на которую относится к основным неотчуждаемым правам и свободам человека и одновременно выступает гарантией всех других прав и свобод, не может быть признана действенной, если вынесенный в целях восстановления нарушенных прав судебный акт или акт иного уполномоченного органа своевременно не исполняется.
Согласно ч. 1 ст. 6.1 АПК РФ судопроизводство в арбитражных судах и исполнение судебного акта осуществляются в разумные сроки.
Положения, касающиеся присуждения компенсации за нарушение права на исполнение в разумный срок судебного акта, предписывающего государству выполнить обязательства имущественного и (или) неимущественного характера, приняты Федеральным законом от 19 декабря 2016 г. № 450-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» (далее – Закон № 450-ФЗ). Данный Закон вступил в действие с 1 января 2017 г.
Принятие этих изменений расширило внутригосударственные средства правовой защиты от нарушения права на исполнение в разумный срок судебных актов и повысило гарантии соблюдения конституционного права на судебную защиту лиц, права которых на исполнение в разумный срок вступивших в силу судебных актов, предусматривающих исполнение государством обязательств в натуре, нарушены.
Частью 8 ст. 3 Закона № 68-ФЗ (в редакции Закона № 450-ФЗ) предусмотрено, что заявление о присуждении компенсации за нарушение права на исполнение судебного акта в разумный срок может быть подано в суд, арбитражный суд до окончания производства по исполнению судебного акта, возлагающего на федеральные органы государственной власти, органы государственной власти субъектов Российской Федерации, органы местного самоуправления, иные органы и организации, наделенные отдельными государственными или иными публичными полномочиями, должностных лиц, государственных и муниципальных служащих обязанность исполнить иные требования имущественного характера и (или) требования неимущественного характера, но не ранее чем через шесть месяцев со дня истечения срока, установленного федеральным законом для исполнения судебного акта, или не позднее чем через шесть месяцев со дня окончания производства по исполнению судебного акта. Аналогичное правило закреплено в ч. 3 ст. 222.1 АПК РФ.
Возникновение права на присуждение компенсации за нарушение права на исполнение судебного акта в разумный срок обусловлено неисполнением судебного акта в установленные сроки, исчисление которых начинается с момента предъявления исполнительного листа к исполнению и продолжается до окончания производства по исполнению судебного акта.
Положения ч. 2 ст. 3 Закона № 450-ФЗ, согласно которым в течение шести месяцев со дня вступления в силу данного Закона лица, подавшие в Европейский Суд по правам человека жалобу на предполагаемое нарушение их права на исполнение судебного акта в разумный срок, в отношении которой не вынесено решение по вопросу ее приемлемости или по существу дела, могут обратиться в порядке, установленном Законом № 68-ФЗ (в редакции Закона № 450-ФЗ) и процессуальным законодательством Российской Федерации, в суд, арбитражный суд с заявлением о присуждении компенсации за нарушение права на исполнение судебного акта в разумный срок с указанием в нем даты обращения с жалобой в Европейский Суд по правам человека и номера этой жалобы, предусматривают дополнительную гарантию прав лиц, обратившихся с жалобой в Европейский Суд по правам человека до вступления в силу Закона № 450-ФЗ, жалоба которых не рассмотрена, получить внутригосударственную защиту в порядке Закона № 68-ФЗ.
Таким образом, в случае если исполнительное производство по судебным актам, принятым до вступления в силу Закона № 68-ФЗ, в том числе в редакции Закона № 450-ФЗ, не завершено и право заявителя на исполнение судебного акта в разумный срок продолжает нарушаться вплоть до настоящего времени, такое нарушение является основанием для обращения с заявлением о присуждении компенсации за нарушение права на исполнение судебного акта в разумный срок.
Определение № 305-ЭС19-2454