В силу пункта 10 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» «толкование международного договора должно осуществляться в соответствии с Венской конвенцией о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. (раздел 3; статьи 3 – 33). Согласно пункту «b» части 3 статьи 31 Венской конвенции при толковании международного договора наряду с его контекстом должна учитываться последующая практика применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования».
Практика международных (межгосударственных) органов, контролирующих исполнение государствами международно-правовых обязательств в сфере защиты прав и свобод человека, которые предусматриваются в международном договоре, устанавливает соглашение участников такого договора в отношении его применения.
В целях эффективной защиты прав и свобод человека судам необходимо при рассмотрении административных, гражданских дел, дел по разрешению экономических споров, уголовных и иных дел учитывать правовые позиции, сформулированные межгосударственными договорными органами.
Практика Европейского Суда по правам человека
Постановление Европейского Суда по жалобе № 28333/13 «Целовальник против России» (вынесено 8 октября 2015 г., стало окончательным 8 января 2016 г.).
Заявитель жаловался на то, что власти не предприняли мер для защиты его здоровья и благополучия и не предоставили ему надлежащую медицинскую помощь в нарушение статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция).
Европейский Суд установил, что «после поступивших жалоб заявителя на боль в колене, врач предположил наличие у него ревматоидного полиартрита и деформирующего остеохондроза, а также рекомендовал рентгенологическое обследование… Рентгенологическое обследование проведено в августе 2010 года, серьезных патологий не выявлено. Врачи заключили, что болевой синдром заявителя был связан с гепатитом C и назначили ему лечение с использованием гепатопротекторов» (пункт 52 постановления).
Суд отметил, что «в случае подозрений на ревматоидный полиартрит Постановление № 587 Министерства здравоохранения и социального развития от 20 сентября 2005 г. предписывает проведение значительного количества диагностических исследований___ [Н]есмотря на жалобы заявителя на сильную боль, тюремные медицинские специалисты ограничились проведением крайне поверхностного и диагностически ограниченного рентгенологического исследования, а также не посчитали нужным прибегнуть к проведению иных диагностических исследований или тщательного обследования. Таким образом, власти, проигнорировав данное предписание, нарушили внутренние медицинские стандарты» (пункт 52 постановления).
Европейский Суд установил, что «... в ходе медицинского обследования заявителя в августе 2010 года он не был осмотрен ревматологом. Осмотр данным специалистом не проводился вплоть до декабря 2012 года, когда у заявителя было диагностировано несколько костно-суставных заболеваний... [Ф]акт того, что власти не обеспечили обследование заявителя профильными специалистами, заставляет усомниться в точности постановки диагноза и эффективности лечения... [Н]есмотря на продолжающиеся постоянные жалобы заявителя на сильную боль, он не был обследован в течение почти трех лет» (пункт 53 постановления).
Суд пришел к выводу, что «... заявитель не получил комплексного, эффективного и прозрачного лечения его заболевания в период заключения. Учитывая эти обстоятельства, Суд не может не прийти к заключению о том, что непредоставление властями необходимой медицинской помощи заявителю представляло собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение в значении статьи 3 Конвенции» (пункт 57 постановления).
Постановление Европейского Суда по жалобе № 12983/14 «Патранин против России» (вынесено 23 июля 2015 г., стало окончательным 14 декабря 2015 г.).
Заявитель жаловался на то, что [в]ласти не провели медицинского обследования в отношении него с тем чтобы ответить на три поставленных Европейским Судом вопроса, и тем самым не исполнили указание Европейского Суда о применении обеспечительной меры в соответствии с правилом 39 и нарушили требования статьи 34 Конвенции.
Европейский Суд подчеркнул, что цель обеспечительных мер «... заключается не только в обеспечении возможности эффективного рассмотрения жалобы, но и в том, чтобы защита, предоставляемая заявителю Конвенцией, являлась эффективной; такие меры впоследствии позволяют Комитету [м]инистров контролировать исполнение окончательного постановления. Обеспечительные меры, таким образом, позволяют соответствующему государству выполнить свое обязательство по соблюдению окончательных постановлений Суда, которое имеет обязательную юридическую силу в силу статьи 46 Конвенции... Ключевое значение обеспечительных мер еще более подчеркивается тем фактом, что Суд, в принципе, принимает решение об их применении только в действительно исключительных случаях и на основе тщательного анализа всех соответствующих обстоятельств. В большинстве таких дел заявители сталкиваются с реальной угрозой для их жизни и здоровья с последующей реальной опасностью серьезного и необратимого вреда в нарушение основных положений Конвенции» (пункты 46 – 47 постановления).
Суд отметил, что «... он указал российским [в]ластям в соответствии с правилом 39 Регламента Суда, что, в интересах надлежащего порядка проведения производства по делу, заявитель должен был быть незамедлительно осмотрен медицинскими экспертами, независимыми от уголовно-исполнительной системы, включая невролога и эпилептолога. Эксперты должны были ответить на вопросы о том, были ли лечение и физический уход за заявителем адекватными его состоянию, является ли его нынешнее состояние здоровья совместимым с содержанием под стражей в условиях исправительной колонии или тюремной больницы, и, в заключение, требует ли текущее состояние заявителя помещения его в специализированный стационар или его освобождения. Власти в ответ предоставили Суду печатную копию истории болезни заявителя, подготовленную администрацией исправительного учреждения; справки, выданные начальником исправительной колонии, в которой содержался заявитель...» (пункт 50 постановления).
Европейский Суд напомнил, что «... цель обеспечительной меры в данном деле... заключалась в получении независимой медицинской оценки состояния здоровья заявителя, качества полученного им лечения и соответствия условий его содержания под стражей медицинским показаниям. Эти экспертные свидетельства были необходимы для принятия решения о том, в действительности ли, как утверждал заявитель, условия его содержания под стражей, включая предполагаемое отсутствие необходимой медицинской помощи, представляли собой угрозу его жизни и здоровью. Дополнительно, Суд обращает внимание на противоречивый характер заключений, подготовленных медицинскими экспертами заявителя и представлены[х] администрацией колонии, которые заявитель подал совместно с жалобой и ходатайством о[б] обеспечительной мере. В настоящем деле обеспечительная мера была призвана обеспечить заявителю возможность представлять свою позицию по делу в Суде» (пункт 51 постановления).
Суд отметил, что «... целью экспертизы, результаты которой были представлены совместно с отчетом, было сравнение состояния заявителя с перечнем, закрепленным в [п]остановлении Правительства, который мог послужить основанием для его освобождения. Ограничив свою оценку исключительно пересказом медицинской карты заявителя, указанные три врача не оценили состояние заявителя в отрыве от указанного перечня, а также не оценили, требует ли болезнь заявителя, отдельно или в комбинации, с учетом симптомов, природы и течения таковой, дополнительно, специфичного лечения или даже перевода заявителя в специализированную больницу. Также они не оценили качество медицинской помощи, которую он получал в исправительном учреждении, или условия, в которых он содержался» (пункт 53 постановления).
Европейский Суд пришел к выводу, что «... [в]ласти сами ответили на три вопроса, поставленные Судом... с учетом важной роли, которую обеспечительные меры играют в системе Конвенции, они должны строго соблюдаться соответствующим государством. Соответственно, Суд не может представить себе ситуацию, при которой властям позволяется обойти такую обеспечительную меру, как та, которая была указана в настоящем деле, подменив экспертное заключение своей собственной оценкой положения заявителя. Тем не менее, в настоящем деле [в]ласти именно так и поступили. Тем самым государство подорвало цель применения обеспечительной меры, заключавш[ей]ся в том, чтобы позволить Суду, на основе соответствующего независимого медицинского заключения, эффективным образом отреагировать на продолжающиеся физические и моральные страдания, которым мог подвергаться заявитель в нарушение гарантий статьи 3 Конвенции, и, в случае необходимости, – прекратить их... [О]рганы государственной власти не выполнили обязательства, установленные статьей 34 Конвенции» (пункты 55 – 56 постановления).
Заявитель также жаловался на то, что во время заключения он был лишен возможности получать эффективную медицинскую помощь, что привело к серьезному ухудшению его здоровья, поставило его жизнь под угрозу и стало причиной сильных физических и моральных страданий.
Суд установил, что «... заявитель почти полностью парализован и страдает от рассеянного склероза и эпилепсии... Власти не смогли представить убедительных доказательств получения заявителем эффективного лечения в связи с имеющимися у него заболеваниями во время нахождения под стражей» (пункты 70, 75 постановления).
Европейский Суд пришел к выводу, что «... заявитель был лишен медицинской помощи, жизненно необходимой при его заболеваниях, в первую очередь, при рассеянном склерозе, крайне серьезном заболевании, угрожающем его жизни... В случае заявителя, медицинская помощь, которую он получал, была неполной, а медицинское наблюдение – недостаточным. Несмотря на растущее количество жалоб со стороны заявителя на проблемы со здоровьем, надлежащей постоянной диагностики проведено не было... Власти не смогли обеспечить проведение дополнительных диагностических мероприятий, которые могли бы детально отобразить динамику его состояния и позволили бы своевременно корректировать лечение в соответствии с изменениями его состояния. Медицинский персонал исправительного учреждения не принял никаких мер в отношении его озабоченности или выполнения мер, рекомендованных заявителю экспертной комиссией. [З]аявитель не получал полный перечень лекарственных препаратов. [П]редоставление менее чем четверти назначенных заявителю лекарств было явно недостаточно для удовлетворения потребностей заявителя... Доказательства того, что врачи исправительной колонии эффективно лечили симптомы, связанные с рассеянным склерозом, такие как боль и проблемы с контролем за мочеиспусканием, или адекватно лечили другое заболевание заявителя, эпилепсию, не являются убедительными... даже физиотерапия, крайне необходимая для лечения проблем с движением заявителя, не применялась. Низкое качество медицинской помощи дополнялось тем, что заявитель содержался в условиях антисанитарии, что вело к дополнительному ухудшению состояния его здоровья... из-за отсутствия полноценного и надлежащего медицинского лечения заявитель длительное время испытывал душевные и физические страдания, умаляющие его человеческое достоинство. Непредставление администрацией необходимой медицинской помощи заявителю представляло собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение в значении статьи 3 Конвенции» (пункт 76 постановления).
Заявитель также утверждал, что не смог воспользоваться эффективным средством правовой защиты для обжалования отсутствия надлежащей медицинской помощи в соответствии с требованиями статьи 13 Конвенции.
Европейский Суд, оценив гражданский иск о компенсации на основании положений Гражданского кодекса, пришел к выводу, что «... такой иск не мог привести к предоставлению каких-либо мер компенсации, кроме денежной компенсации убытков, и не мог прекратить ситуацию, в которой имеет место длящееся нарушение, такое как неадекватное оказание медицинской помощи... такое средство правовой защиты не предлагает обоснованных перспектив успеха, в частности, потому, что приговор зависит от установления вины властей, что имеет низкую степень вероятности в ситуации, когда внутригосударственные правовые нормы предусматривают применение определенной меры, к примеру, определенных условий содержания под стражей или уровень медицинской помощи» (пункт 86 постановления).
Суд заключил, что «... ни одно из предложенных [в]ластями средств правовой защиты не являлось эффективным средством правовой защиты, которое могло бы быть использовано для предотвращения предполагаемых нарушений или их продолжения с предоставлением заявителю надлежащего и достаточного возмещения в связи с его жалобами в соответствии со статьей 3 Конвенции» (пункт 87 постановления).
См. также нижеприведенное Постановление Европейского Суда по жалобе № 44095/14 «А. Л. (X. W.) против России» (вынесено 29 октября 2015 г., стало окончательным 29 января 2016 г.).
Практика международных договорных органов ООН
Установлено нарушение права лица не подвергаться пыткам, иным формам недопустимого обращения в случае его административного выдворения Комитет по правам человека1
1 Комитет по правам человека (далее – Комитет) действует на основании Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. (далее – Пакт) и Факультативного протокола к указанному Пакту. Российская Федерация является участником этих международных договоров и в качестве государства – продолжателя Союза ССР признает компетенцию Комитета получать и рассматривать сообщения лиц, находящихся под ее юрисдикцией, которые утверждают, что они являются жертвами нарушения положений Пакта.
Сообщение: Х. Е. А. К. против Дании. Сообщение № 2343/2014. Соображение принято Комитетом 23 июля 2015 г.
Тема сообщения: выдворение в Египет.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: Комитет принимает к сведению оценку, проведенную властями государства-участника, то есть датским Апелляционным советом по делам беженцев, в том числе пред[о]ставленную автором информацию о том, что он является одним из основателей «Ультрас Ахлави» и отвечал в этой группе за информационные технологии. Вместе с тем Комитет отмечает, что государство-участник не пришло к заключению, что лишь ввиду своего статуса в качестве одного из основателей «Ультрас Ахлави» и лица, отвечавшего в этой группе за информационные технологии, с учетом того, что изначально это был аполитичный фанатский клуб, который впоследствии приобрел политическую направленность, автор стал настолько значимой фигурой, что ему будет угрожать индивидуальная опасность подвергнуться преследованию в случае его возвращения в Египет. В этой связи государство-участник упомянуло заявление автора о том, что он не присутствовал ни при инциденте, произошедшем в Порт-Саиде, ни при одном из других столкновении[ях] между властями и демонстрантами, и, следовательно, сделало вывод о том, что автору не будет угрожать индивидуальная опасность в случае его возвращения в Египет. Государство-участник вынесло свое заключение с учетом того, что автор не представил доказательств того, что он подвергнется риску преследования со стороны членов организации «Братья-мусульмане», что он окажется в конфликтной ситуации по смыслу законодательства об убежище относительно военных, полицейских сил безопасности или других органов власти в случае его возвращения в Египет или что египетские власти, пытаясь разыскать автора, связывались с ним или с его матерью (пункт 8.3 Соображения).
Комитет отмечает утверждение автора о доказательствах, которые он представил в подтверждение своих заявлений, в частности угрожающее письмо, пришедшее на домашний адрес его матери, фотографии египтян, которые подверглись пыткам и были убиты за свободное определение своего политического статуса и развитие социальных и культурных направлений деятельности «Ультрас Ахлави» в Египте без опасений подвергнуться преследованию, а также различные статьи, объясняющие, как нынешний режим принимает законы, позволяющие властям контролировать социальные сети, которыми пользуется «Ультрас Ахлави», в том числе путем попыток взломать страницу группы в сети «Фейсбук» и закрыть веб-страницу группы. Комитет далее отмечает заявления автора о том, что после того, как ему было предписано вернуться в Египет, власти неоднократно устраивали обыск в доме его матери. Государство-участник не признало достоверными утверждения о том, что египетские власти устроили обыск в доме автора, так как он не представил никаких доказательств и не объяснил, зачем власти стали бы искать его в доме матери. Кроме того, Комитет отмечает постоянные сообщения, вызывающие серьезную обеспокоенность по поводу общего положения в области прав человека в Египте, и, в частности, обращает внимание на полученную информацию о случаях маргинализации представителей оппозиции с целью пресечения инакомыслия; контроля данных, передаваемых по электронным каналам связи, со стороны государственных властей; о массовых арест[ах] подозреваемых сторонников организации «Братья-мусульмане»; о применении[и] пыток к задержанным и заключенным, а также о неправомерно[м] обращении[и] с ними; [о случаях] убийства протестующих; широкого применения смертной казни; ущемления права на свободное выражение мнений и нарушения прав беженцев, просителей убежища и мигрантов, которые отмечаются в докладах о Египте правозащитных механизмов Организации Объединенных Наций и международных неправительственных организаций1; а также заявления автора о том, что лица, занимавшие в иерархической структуре «Ультрас Ахлави» аналогичные или более низкие должности, были похищены, подверглись пыткам или были убиты, на основании которых он утверждает, что его может постичь такая же участь в случае его возвращения в Египет (пункт 8.4 Соображения).
1 См. например, A/HRC/19/61/Add.4, paras. 47 – 52.
См. также www.freedomhouse.org/report/freedom-world/freedom-world-2015 и www.hrw.org/sites/default/files/wr2015.web.pdf.
Комитет отмечает также новые доказательства автора в виде размещенного в Интернете видеоролика на арабском языке с выступлением бывшего вице-президента Египетской футбольной ассоциации Ахмеда Абдельазиза Шобаира, в котором он 21 февраля 2014 г. заявил, что «капитан Ахмед Шобаир многократно клянется перед Богом, что «Ультрас Ахлави» является террористической группой», допустив целесообразность запрета «Ультрас Ахлави», так как этот клуб, предположительно, поддерживает террористические действия организации «Братья-мусульмане», и что правительству Египта следует положить конец деятельности «Ультрас Ахлави». Кроме того, Комитет отмечает, что государство-участник не опровергло причисление «Ультрас Ахлави» к террористическим группам и что оно не указало в своих ответах, как такое причисление влияет на степень риска для автора, связанного с его возвращением в Египет. С учетом того, что автор пред[о]ставил надежную информацию о том, что его могут воспринять как лицо, имеющее тесную связь с группой «Ультрас Ахлави», так как он является одним из основателей этой группы, деятельность которой правительство Египта неоднократно пыталось пресечь, Комитет считает, что автор в достаточной степени обосновал свое утверждение, что власти государства-участника не выполнили свою обязанность должным образом оценить риск, который возникнет для него в случае его возвращения в Египет, и, следовательно, постановляет считать первоначальную оценку риска государством-участником необоснованной. В связи с этим Комитет считает, что с учетом конкретных обстоятельств данного дела изложенные факты и, в частности, информация об участии автора в работе группы «Ультрас Ахлави» свидетельствуют о существовании для автора индивидуального риска подвергнуться пыткам или неправомерному обращению в случае его высылки в Египет в нарушение его прав по статье 7 Пакта (пункт 8.5 Соображения).
Выводы Комитета: выдворение автора в Египет приведет к нарушению его прав по статье 7 Пакта (пункт 9 Соображения).
Сообщение: Осайи Омо-Аменагхавон против Дании. Сообщение № 2288/2013. Соображение принято Комитетом 23 июля 2015 г.
Тема сообщения: выдворение в Нигерию.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: Комитет принимает к сведению утверждения автора в соответствии со статьями 6 и 7 Пакта о том, что в случае возвращения в Нигерию ей будет угрожать опасность убийства или пыток со стороны г-на П. Б. или г-жи Б. О. или их родственников или лиц, связанных с сетью торговли людьми в Нигерии. В обоснование своих утверждений автор ссылается на следующие факты: она была жертвой торговли людьми и была принуждена работать в качестве проститутки в Дании; она дала свидетельские показания против связанных с ней торговцев людьми в рамках уголовного судопроизводства в одном из датских судов; и она предположительно получала угрозы со стороны связанных с ней торговцев людьми и от близкого родственника одного из них, который проживает в Нигерии... Комитет принимает к сведению аргументы государства-участника о том, что, по утверждениям автора, брат г-на П. Б. угрожал ей только один раз; что, как представляется, не существует доказательств каких-либо других угроз, даже после освобождения г-на П. Б. и г-жи Б. О. из тюрьмы в марте 2011 года; что утверждения автора о предполагаемой угрозе со стороны лиц, связанных с сетью торговли людьми, являются неясными и не сопровождаются необходимыми подробностями; и что, согласно сообщениям государств и НПО, власти Нигерии активно борются с торговлей людьми и ее последствиями, в том числе в интересах женщин – жертв торговли людьми, которые вернулись в Нигерию и постоянно проживают там (пункт 7.3 Соображения).
Комитет отмечает, что государство-участник не оспаривает тот факт, что автор является жертвой торговли людьми со стороны г-на П. Б. и г-жи Б. О. и что они преследовались в судебном порядке и были приговорены к тюремному заключению после того, как она сообщила о них в полицию и дала свидетельские показания против них в суде. Комитет отмечает также, что отклонении[е] ее ходатайств о предоставлении убежища Апелляционным советом по делам беженцев основывались прежде всего на отсутствии конкретной информации, подтверждающей утверждения автора об угрозах для ее безопасности со стороны родственников субъектов преступных действий и лиц, связанных с торговлей людьми в Нигерии. При проведении этой оценки Совет обобщенно сослался на меры, принимаемые нигерийскими властями в целях борьбы с торговлей людьми и оказания помощи жертвам. Комитет считает, что [по] конкретны[м] обстоятельства[м] дела автора государство-участник не приняло во внимание особую уязвимость лиц (в данном случае – автора сообщения), ставших жертвами торговли людьми, которая зачастую продолжается в течение нескольких лет после их спасения или освобождения от субъектов преступных действий, а также особый статус автора в качестве свидетеля в уголовном процессе против этих субъектов преступных действий. Кроме того, государство-участник не уделило надлежащего внимания конкретной способности нигерийских властей обеспечить автору, с учетом ее особых обстоятельств, защиту, гарантирующую, что ее жизнь и физическая и психическая неприкосновенность не окажутся под серьезной угрозой1. Таким образом,... депортация автора в Нигерию станет нарушением ее прав согласно статьям 6 и 7 Пакта (пункт 7.5 Соображения).
1 См. United States of America, Department of State, Trafficking in Persons Report 2012, p. 270; и Trafficking in Persons Report 2014, p. 297.
Выводы Комитета: выдворение автора в Нигерию в случае ее осуществления станет нарушением прав автора согласно статьям 6 и 7 Международного пакта о гражданских и политических правах (пункт 8 Соображения).
Сообщение: Варда Осман Йасин против Дании. Сообщение № 2360/2014. Соображение принято Комитетом 22 июля 2015 г.
Тема сообщения: выдворение в Италию.
Правовая позиция Комитета: государства-участники должны придавать достаточное значение реальной и личной угрозе, которой лицо может подвергнуться в случае депортации1 (пункт 8.9 Соображения).
1 См., например, сообщение № 1763/2008, Пиллаи против Канады, Соображения, принятые 25 марта 2011 г., пункты 11.2 и 11.4.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: Комитет принимает к сведению утверждение автора о том, что выдворение ее и ее троих маленьких детей в Италию в соответствии с зафиксированным в Дублинском регламенте принципом «страны первого убежища» подвергнет их реальной опасности причинения непоправимого вреда в нарушение статьи 7 Пакта. Автор основывает свой довод в том числе на том, как с ней на практике обращались после получения ею в сентябре 2008 года вида на жительство в Италии, а также на отмеченных в различных докладах общих условиях приема просителей убежища и беженцев, прибывающих в Италию (пункт 8.2 Соображения).
Комитет принимает к сведению, что, согласно не вызвавшему возражений сообщению автора, в сентябре 2008 года после четырехмесячного пребывания в центре организации «КАРА» на Сицилии она и ее старшая дочь получили временную защиту и вид на жительство в Италии сроком на три года. На следующий день после выдачи автору вида на жительства ей сообщили, что проживать далее в центре приема ей не разрешается; в результате она осталась без крыши над головой и без средств к существованию. Она уехала из Италии и перебралась в Нидерланды, но в сентябре 2009 года ее оттуда вместе с ее малолетним ребенком вернули обратно в Италию, и она опять осталась один на один со своими проблемами без какой-либо социальной или гуманитарной помощи со стороны итальянских властей, в том числе во время беременности, несмотря на то, что имела законный вид на жительство. Находясь в состоянии крайней нужды, она была легко уязвима и не смогла в 2011 году продлить срок действия своего вида на жительство. В 2011 году она переехала в Швецию, а оттуда в Данию, где она в июне 2012 года подала ходатайство о предоставлении ей убежища. Сегодня автор – проситель убежища, мать-одиночка тр[ои]х малолетних детей, страдающая астмой, находится в крайне уязвимом положении (пункт 8.4 Соображения).
Комитет принимает к сведению все доклады, представленные автором. Он также принимает к сведению, что в последних докладах засвидетельствован дефицит мест в итальянских центрах приема просителей убежища и лиц, возвращаемых согласно Дублинскому регламенту. Комитет особо отмечает сообщение автора о том, что такие же возвращающиеся в Италию лица, как она, которым защита уже была предоставлена в той или иной форме и которые во время предыдущего пребывания в Италии уже пользовались центрами приема, более не имеют права на проживание в учреждениях организации «КАРА»1 (пункт 8.5 Соображения).
1 См. AIDA, Country report: Italy, January 2015, p. 54 – 55, available at www.asylumineurope.org/sites/default/files/report-download/aida.italy.thirdupdate final.0.pdf.
6 февраля 2014 г. большинство членов датского Апелляционного совета по делам беженцев сочли, что общая информация об обстоятельствах просителей убежища, получивших временный вид на жительство в Италии, до некоторой степени оправдывает обеспокоенность тем, что гуманитарные условия, в которых находится эта группа, приближаются к уровню, на котором рассматривать Италию в качестве страны первого убежища станет уже небезопасно (пункт 8.6 Соображения).
Комитет принимает к сведению вывод Апелляционного совета по делам беженцев о том, что в рамках данного дела Италию надлежит рассматривать в качестве «страны первого убежища», а также позицию государства-участника, согласно которой государство первого убежища обязано обеспечивать просителей убежища определенными социальными и экономическими ресурсами в соответствии с базовыми гуманитарными нормами, хотя и не требуется, чтобы им были обеспечены точно те же социальные стандарты и условия жизни, что и гражданам страны... Он принимает к сведению, что государство-участник также сослалось на постановление Европейского [С]уда по правам человека, в котором сказано, что, хотя положение в Италии отмечено определенными недостатками, доказательств того, что просителям убежища систематически не обеспечиваются поддержка и надлежащие условия, представлено не было1 (пункт 8.7 Соображения).
1 См. Мохаммед Хуссейн и др. против Нидерландов и Италии.
Комитет считает, что в выводе государства-участника не учтена должным образом подробная информация, пред[о]ставленная автором, которая изложила основанный на ее собственном опыте обширный материал о том, как, несмотря на выданный ей вид на жительство в Италии, она дважды оказывалась в состоянии изоляции и крайней нужды. Кроме того, государство-участник не объясняет, каким образом в случае, если автор и ее дети будут выдворены в Италию, полученный ею, но уже просроченный вид на жительство сможет защитить ее и ее троих малолетних детей от трудностей и лишений, с которыми она уже раньше в этой стране сталкивалась (пункт 8.8 Соображения).
[Г]осударство-участник было обязано провести более тщательную оценку той угрозы, которой автор могла подвергнуться в Италии, а не полагаться на доклады общего характера на том лишь основании, что, раз она уже однажды получила временную защиту, то, значит, она и теперь будет в Италии иметь право на трудоустройство и социальное обеспечение. Комитет считает, что государство-участник недостаточно тщательно проанализировало личный опыт автора и предсказуемые последствия в случае принудительного возвращения ее в Италию. Оно также не запросило у итальянских властей надлежащих гарантий того, что автор и ее трое малолетних детей будут приняты в условиях, совместимых с их статусом просителей убежища, которые имеют право на временную защиту и гарантии по статье 7 Пакта; оно не обратилось к Италии с просьбой: a) продлить вид на жительство автора и ее детей и не депортировать их из Италии и b) принять автора и ее детей в условиях, соответствующих возрасту детей и уязвимому положению семьи, благодаря чему они смогут остаться в Италии (пункт 8.9 Соображения).
Выводы Комитета: выдворение автора и ее троих детей в Италию в соответствии с первоначальным решением датского Апелляционного совета по делам беженцев явится нарушением статьи 7 Пакта (пункт 8.10 Соображения).
Практика Европейского Суда по правам человека
Постановление Европейского Суда по жалобе № 44095/14 «А. Л. (X. W.) против России» (вынесено 29 октября 2015 г., стало окончательным 29 января 2016 г.).
Заявитель жаловался, что если он будет выдворен в Китай, он подвергнется риску быть приговоренным к смертной казни и казненным.
Европейский Суд отметил, что «внутригосударственные суды не произвели оценку рисков подвергнуться смертной казни и бесчеловечному обращению, если заявитель будет депортирован в Китай. Их аргументация по этому вопросу ограничивалась утверждением, без ссылки на какое-либо внутригосударственное положение, что решение о нежелательности пребывания, вынесенное в отношении заявителя, не влекло за собой автоматической депортации в Китай и что заявитель мог уехать из России в другую страну... В решении о нежелательности пребывания в отношении заявителя четко указывалось, что если он не уедет из России до установленного срока, его депортируют... российский паспорт заявителя был изъят, и доказательства, что у него имелся какой-либо другой действительный документ или соответствующие визы, позволяющие ему пересечь российскую границу и въехать в третью страну, отсутствуют» (пункт 65 постановления).
Суд отметил, что «имелся значительный и предсказуемый риск, что, будучи депортированным в Китай, заявитель мог подвергнуться смертной казни после судебного разбирательства по обвинению в убийстве, преступлении, которое наказывается смертной казнью» (пункт 66 постановления).
Суд заключил, что «принудительное возвращение заявителя в Китай подвергнет его реальному риску... обращению, противоречащему статьям 2 и 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция) и, таким образом, повлечет за собой нарушение этих статей» (пункт 66 постановления).
Заявитель также жаловался, что условия содержания в Центре для содержания иностранных граждан были бесчеловечными и унижающими достоинство, а также что он был помещен в одиночную камеру и, следовательно, был социально изолирован.
Суд подчеркнул, что «одиночное заключение является одной из самых серьезных мер, которые могут быть применены к лицу. Учитывая тяжесть такой меры, внутригосударственные власти несут обязательство по оценке всех соответствующих факторов в деле заключенного до его помещения в одиночное заключение... [Д]ля того, чтобы избежать риска произвола, вытекающего из решения поместить заключенного в одиночную камеру, решение должно сопровождаться процессуальными гарантиями, обеспечивающими благополучие заключенных и соразмерность применяемой меры» (пункт 76 постановления).
Европейский Суд установил, что «заявитель содержался в одиночном заключении на всем протяжении его пребывания в Центре для содержания иностранных граждан... более четырех месяцев... [О]н не имел никаких контактов с другими заключенными. Его контакт с надзирателями был ограничен раздачей пищи через маленькое окошко в двери и нерегулярному сопровождению до прогулочного двора, где он снова оставался один. Встречи с членами семьи были также ограничены, то есть заявителю разрешили только четыре получасовых встречи с женой в течение всего периода его содержания... [З]аявитель не имел доступа к библиотеке, радио или телевизору Центра для содержания иностранных граждан. Ему не выдавались никакие книги или газеты. Ему не разрешалось пользоваться мобильным телефоном... [Т]ип одиночного заключения, которому подвергся заявитель, без соответствующего психологического и физического стимулирования, вероятно, оказал вредное воздействие на него, что вылилось в ухудшение и умственных способностей и социальных навыков» (пункт 77 постановления).
Суд также отметил, что «обоснования одиночного заключения заявителю не было предоставлено ни на внутригосударственном уровне, ни в Суде. Никогда не заявлялось, что на заявителя составлялся протокол о нарушении общественного порядка или о его буйном поведении, что он был в каком-либо отношении опасен, когда-либо угрожал или нападал на других заключенных или надзирателей или сам становился жертвой угроз или насилия» (пункт 78 постановления).
Европейский Суд установил, что «в настоящем деле нет доказательств, что внутригосударственными органами власти когда-либо производилась оценка необходимости отделять заявителя от остального контингента места заключения, с учетом его личных обстоятельств, ситуации и поведения. По-видимому, не выносилось официального решения о помещении заявителя в одиночное заключение, устанавливающего юридическую основу и причины применения такой меры или ее продолжительности... Заявитель находился, таким образом, в полном неведении о том, почему он был помещен в одиночное заключение и на какой период. Такое состояние неопределенности, вне всякого сомнения, увеличило степень его напряженности» (пункт 79 постановления).
Суд пришел к выводу, что «заявитель был помещен в одиночное заключение без какой-либо объективной оценки по вопросу, была ли оспариваемая мера необходимой и соответствующей, или нет, а также в отсутствие процессуальных мер защиты, гарантирующих его благополучие и пропорциональность применяемой меры... [О]диночное заключение заявителя являлось бесчеловечным и унижающим достоинство обращению в нарушение статьи 3 Конвенции» (пункт 81 постановления).
Заявитель, ссылаясь на статью 3 Конвенции, также жаловался на условия его содержания в отделе внутренних дел.
Европейский Суд установил, что «заявитель содержался в камере для административно задержанных в отделе полиции в течение двух дней, несмотря на тот факт, что она была спроектирована для содержания под стражей сроком не более трех часов. По проекту камера не имела удобств для продолжительных периодов содержания. В камере не было туалета или раковины. Она была оборудована лишь скамьей, стула, стола и другой мебели в ней не было. Доступ к туалету был ограничен. Окно было закрыто металлическим листом, преграждающим доступ свежему воздуху и дневному свету» (пункт 88 постановления).
Суд заключил, что «условия содержания под стражей в отделе полиции... унижали достоинство заявителя и причиняли ему расстройство и неудобства, степень которых превышала неизбежный уровень страдания, неотъемлемый от содержания под стражей» (пункт 90 постановления).
Установлено отсутствие нарушения права лица не подвергаться пыткам, иным формам недопустимого обращения в случае его административного выдворения
Комитет по правам человека
Сообщение: Ф. М. против Канады. Сообщение № 2284/2013. Соображение принято Комитетом 5 ноября 2015 г.
Тема сообщения: выдворение в Чад.
Правовые позиции Комитета: следует учитывать обязанность государства-участника согласно пункту 1 статьи 2 Пакта обеспечивать всем находящимся в пределах его территории и под его юрисдикцией лицам права, признаваемые в Пакте, в том числе в рамках осуществления процедур высылки неграждан1. Комитет напоминает также о том, что государства-участники обязаны не выдавать, не депортировать, не высылать и не выдворять каким-либо иным образом лицо со своей территории в тех случаях, когда неизбежным и предсказуемым последствием высылки будет являться реальная угроза нанесения непоправимого вреда, предусмотренного в статье 7 Пакта, как в стране, в которую осуществляется высылка, так и в любой другой стране, в которую это лицо может быть выслано впоследствии2. Комитет определил, что угроза должна существовать лично3 для человека и что для вывода о реальной опасности нанесения непоправимого вреда должны иметься серьезные основания4. Соответственно, должны быть приняты во внимание все соответствующие факты и обстоятельства, в частности общее положение с правами человека в стране происхождения автора5 (пункт 9.3 Соображения).
1 См. Замечания общего порядка № 6 (1982 год) о праве на жизнь (статья 6 Пакта) и № 20 (1992 год) о запрещении пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания (статья 7 Пакта); см. также Хамида против Канады, пункт 8.2.
2 См. пункт 12 Замечания общего порядка № 31; см., среди прочего, Хамида против Канады, пункт 8.7; а также сообщение № 692/1996, А. Р. Дж. против Австралии, Соображения, принятые 28 июля 1997 г., пункт 6.14.
3 См. А. Р. Дж. против Австралии, пункт 6.6.
4 См. сообщение № 1833/2008, Х. против Швеции, Соображения, принятые 1 ноября 2011 г., пункт 5.18.
5 Там же.
[О]ценка фактов и доказательств в каждом конкретном случае относится, как правило, к компетенции судов государств – участников Пакта, кроме тех случаев, когда может быть установлено, что такая оценка была явно произвольной или равносильной отказу в правосудии1 (пункт 9.4 Соображения).
1 См., в частности, сообщение № 541/1993, Симмс против Ямайки, решение о неприемлемости, принятое 3 апреля 1995 г., пункт 6.2.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: Комитет принимает к сведению жалобу автора, который утверждает, что в результате его высылки из Канады в Чад ему может быть нанесен непоправимый вред в нарушение статьи 7 Пакта. Он принимает к сведению довод государства-участника о том, что утверждения автора являются по большей степени домыслами и что автор получил отказ от различных канадских инстанций, рассмотревших его дело, по причине несвязности и недостаточной убедительности его утверждений, а также отсутствия объективных доказательств, которые позволили бы сделать вывод о существовании опасности нанесения ему такого вреда (пункт 9.2 Соображения).
Комитет отмечает, что поданное автором ходатайство о предоставлении статуса беженца было тщательно изучено органами государства-участника, которые заключили, что заявления автора по поводу мотива обращения с таким ходатайством и его рассказ о событиях, заставивших его покинуть Чад, не заслуживают доверия. Отдел защите беженцев (далее – ОЗБ) счел свидетельство автора недостоверным, особенно учитывая факт представления им членского билета Ассоциации для поощрения основных свобод в Чаде, который ОЗБ признал поддельным. Автор никак не разъяснил этот факт, за исключением упоминания им некоторых «противоречий» в его свидетельстве в момент прибытия в Канаду (пункт 5.2 Соображения). Кроме того, ОЗБ выявил существенное противоречие в рассказе автора, который первоначально заявил, что его никогда не арестовывали, ему не предъявляли обвинений и его не заключали под стражу, а затем изменил свое свидетельство для того, чтобы утверждать, в том числе в его обращении в Комитет, что в марте 2008 года он был арестован и задержан на четыре дня сотрудниками Национального агентства безопасности. Кроме того, его утверждения о том, что сотрудники, которые, освободили его в 2008 году, все еще его разыскивают, неправдоподобны (пункт 9.5 Соображения).
Комитет не видит причин оспаривать выводы государства-участника, поскольку автор не указал ни какое-либо нарушение, допущенное в процессе принятия решений, ни какой-либо фактор риска, который не был бы надлежащим образом учтен органами государства-участника. Автор не смог доказать, что в его случае решения были явно необоснованными, приняты[ми] с нарушениями или произвольно. Кроме того, Комитет полагает, что многочисленные документальные доказательства и свидетельства, представленные автором как в национальные юрисдикционные органы, так и в Комитет, хотя и вне всяких сомнений свидетельствуют о вызывающей обеспокоенность ситуации, сложившейся в Чаде1, но не указывают на наличие личного риска2 или серьезных оснований для того, чтобы сделать вывод о реальной опасности причинения ему непоправимого вреда в случае принудительного возвращения в Чад3 (пункт 9.6 Соображения).
1 В частности, вопросы, вызывающие обеспокоенность, перечисленные Комитетом в его заключительных замечаниях (CCPR/C/TCD/CO/2) по итогам рассмотрения второго периодического доклада Чада в 2014 году, такие как широко распространенная практика применения пыток и нарушения права на свободу выражения мнений.
2 См. сообщение № 2007/2010, Х. против Дании, соображения, принятые 26 марта 2014 г., пункт 9.2; Комитет против пыток, сообщение № 282/2005, С. П. А. против Канады, решение, принятое 7 ноября 2006 г.; сообщение № 333/2007, Т. И. против Канады, решение, принятое 15 ноября 2010 г.; сообщение № 344/2008, А. М. А. против Швейцарии, решение, принятое 12 ноября 2010 г.; Комитет по правам человека, А. Р. Дж. против Австралии, пункт 6.6.
3 См. Х. против Дании, пункт 9.2; и Х. против Швеции, пункт 5.18.
Выводы Комитета: выдворение автора в Чад не будет представлять собой нарушения статьи 7 Пакта (пункты 9.7, 10 Соображения).
Сообщение: П. С. Б. и Т. К. против Канады. Сообщение № 202/2012. Решение принято Комитетом 13 августа 2015 г.
Тема сообщения: выдворение в Индию.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: Комитет принимает к сведению аргумент государства-участника о том, что положение в области прав человека в Пенджабе и Индии в последние годы улучшилось и стабилизировалось. В то же время он отмечает, что в докладах, представленных заявителем и государством-участником, подтверждается, в частности, что продолжают иметь место многочисленные случаи пыток во время содержания под стражей в полиции и что в настоящее время правонарушители повсеместно пользуются безнаказанностью1 (пункт 8.3 Решения).
1 См. сообщения № 302/2006, А. М. против Франции, Решение от 5 мая 2010 г., пункт 13.2; № 282/2005, С. П. А. против Канады, пункт 7.1; и № 319/2007, Сингх против Канады, Решение от 30 мая 2011 г., пункт 8.2
Комитет отмечает заявление государства-участника о том, что он должен уделять необходимое внимание выводам... [компетентных органов], которые провели тщательный анализ рисков, о которых говорят заявители, и что утверждения заявителей не требуют переоценки фактов и доказательств Комитетом (пункт 8.4 Решения).
Комитет отмечает, что заявители утверждают, что подвергались пыткам в прошлом. Комитет, однако, считает, что органы государства-участника, которые рассматривали их дело, провели тщательный анализ всех представленных заявителями доказательств и сочли их недостаточно достоверными. Комитет далее отмечает, что, даже если предположить, что заявители подвергались пыткам во время содержания под стражей до суда, предполагаемые случаи пыток не происходили в недавнем прошлом1 (пункт 8.5 Решения).
1 См., например, сообщение № 431/2010, Ю. против Швейцарии, Решение от 21 мая 2013 г., пункт 7.7
Комитет далее отмечает, что, даже если он согласится с утверждениями заявителей о том, что в прошлом они подвергались пыткам, вопрос состоит в том, угрожает ли им в настоящее время опасность применения пыток в случае возвращения в Индию. Вовсе не обязательно, что по прошествии нескольких лет после предполагаемых событий им все еще будет угрожать применение пыток в случае возвращения в страну происхождения. Комитет также принимает во внимание утверждение о том, что заявители подвергнутся пыткам в случае возвращения в Индию в силу их предполагаемой принадлежности к сикхским активистам и земельного спора между сикхским храмом и местным политиком. Комитет отмечает, что заявители не представили никаких документальных свидетельств того, что в отношении них имеются какие-либо незавершенные уголовные дела или что индийские власти выдали ордер на их арест. Напротив, они могли свободно покинуть страну... По мнению Комитета, заявителям не удалось успешно справиться с этой задачей1. Кроме того, заявители не убедили Комитет в том, что занимавшиеся рассмотрением дела органы государства-участника не провели должного расследования (пункт 8.6 Решения).
1 См. сообщение № 429/2010, Сивагнанаратнам против Дании, решение, принятое 11 ноября 2013 г., пункты 10.5 и 10.6.
Выводы Комитета: заявители не представили достаточных оснований полагать, что им будет угрожать реальная, предсказуемая, личная опасность быть подвергнутым[и] пыткам в случае возвращения в Индию (пункт 8.7 Решения).
Сообщение: К. против Дании. Сообщение № 2393/2014. Соображение принято Комитетом 16 июля 2015 г.
Тема сообщения: выдворение в Афганистан.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: Комитет принимает к сведению довод автора о том, что в случае возвращения в Афганистан ему угрожает опасность подвергнуться жестокому обращению со стороны «Талибана» и местного населения за то, что он в течение пяти лет работал устным переводчиком в вооруженных силах Соединенных Штатов в Афганистане, ввиду чего он будет немедленно отнесен к числу предателей. Он утверждает, что еще в Афганистане ему поступали угрозы со стороны талибов, его двоюродных братьев и местных жителей. Автор сообщения также ссылается на доклад Датской иммиграционной службы (далее – ДИС), в котором признается тот факт, что устные переводчики, работающие на международные силы, рискуют стать объектом внимания «Талибана». Государство-участник оспорило приемлемость и существо этого утверждения и сочло заявления автора о предполагаемых угрозах, предшествующих его отъезду из Афганистана, противоречивыми и недостоверными по ряду причин. К этому же выводу пришла Апелляционная комиссия по делам беженцев (далее – АКБ) в своем Решении от 24 июня 2013 г. (пункт 7.2 Соображения).
Комитет отмечает, что датская АКБ обстоятельно рассмотрела все утверждения автора, в частности проанализировала угрозы, предположительно полученные автором в Афганистане, и сочла их противоречивыми и недостоверными по ряду причин. Автор сообщения оспаривает оценку доказательств и фактологические выводы, сделанные АКБ, но при этом не объясняет, почему такая оценка является произвольной или иным образом представляет собой отказ в правосудии (пункт 7.5 Соображения).
Что касается общих заявлений автора о необеспечении процессуальных гарантий в АКБ, то, как отмечает Комитет, автор имел доступ к адвокату и принял участие в устном слушании при помощи устного переводчика, предоставленного АКБ. В связи с этим Комитет считает, что автор не объяснил, каким образом данное разбирательство могло представлять собой отказ в правосудии в его случае (пункт 7.6 Соображения).
Комитет принимает к сведению утверждение автора о том, что он в целом рискует стать объектом внимания «Талибана» в случае возвращения в Афганистан. Тем не менее Комитет считает, что автору не удалось представить достаточно веские основания в поддержку своего утверждения о том, что он подвергнется личному риску в случае возвращения в Афганистан только в силу его прошлой работы в качестве устного переводчика в вооруженных силах Соединенных Штатов. Вследствие этого Комитет считает, что автор не привел доказательств того, что его возвращение в Афганистан будет сопряжено с угрозой подвергнуться непоправимому вреду в нарушение статьи 7 Пакта (пункт 7.7 Соображения).
Выводы Комитета: выдворение автора в Афганистан не приведет к нарушению его прав, предусмотренных статьей 7 Пакта (пункт 8 Соображения).
Сообщение: З. против Дании. Сообщение № 2329/2014. Решение принято Комитетом 15 июля 2015 г.
Тема сообщения: выдворение в Исламскую Республику Иран.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: Комитет принимает к сведению утверждения автора о том, что ему угрожает реальная опасность подвергнуться обращению, противоречащему статье 7 Пакта, если он будет возвращен в Исламскую Республику Иран, поскольку он является сторонником Курдской демократической партии Ирана и... перед своим отъездом распространял листовки политического содержания, что предположительно известно иранским властям. Кроме того, у него есть татуировка с изображением Зартошта, по которой иранские власти заключат, что он перешел из ислама в зороастризм. По мнению автора, эти факты, в сочетании с тем фактом, что он покинул Иран незаконно и будет отправлен обратно без действительного проездного документа, ставят его под угрозу задержания и пыток со стороны иранских властей по приезде (пункт 7.3 Решения).
Комитет отмечает, что Апелляционный совет по делам беженцев, принимая свои решения от 9 ноября 2009 г. и 20 сентября 2012 г., принял к сведению утверждения автора [полученные] органам[и] власти государства-участника, в том числе в ходе собеседований в Датской национальной полиции и в Иммиграционной службе Дании, а также документацию, представленную автором в обоснование своих утверждений, но при этом Совет пришел к выводу об отсутствии существенных оснований для предоставления убежища, поскольку информация, предоставленная автором, являлась неправдоподобной и сфабрикованной для данного случая. В отсутствие доказательств того, что решения Апелляционного совета по делам беженцев были явно необоснованными или произвольными в том, что касается утверждений автора сообщения, Комитет не может сделать вывод о том, что пред[о]ставленная ему информация свидетельствует о том, что высылка автора в Исламскую Республику Иран ставит его под реальную угрозу подвергнуться обращению, противоречащему статье 7 Пакта. В свете этого вывода Комитет не считает необходимым отдельно рассматривать утверждения автора, касающиеся статей 18 и 19 Пакта (пункт 7.4 Решения).
Выводы Комитета: выдворение автора в Исламскую Республику Иран не будет являться нарушением его прав согласно статьям 7, 18 и 19 Пакта (пункт 8 Решения).
Комитет против пыток1
1 Комитет против пыток действует на основании Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 10 декабря 1984 г. Российская Федерация является участником указанного международного договора и в качестве государства – продолжателя Союза ССР признает компетенцию Комитета получать и рассматривать сообщения лиц, находящихся под его юрисдикцией, которые утверждают, что они являются жертвами нарушения государством-участником положений Конвенции.
Сообщение: З. против Дании. Сообщение № 555/2013. Соображение принято Комитетом 10 августа 2015 г.
Тема сообщения: выдворение в Китай.
Правовые позиции Комитета: Комитет ссылается на свое [З]амечание общего порядка № 1, согласно которому при оценке степени риска применения пыток должны анализироваться основания, выходящие за пределы одних лишь умозрительных предположений или подозрений. Хотя при оценке этого риска не следует брать за основу критерий «высокой степени вероятности», Комитет отмечает, что бремя доказывания, как правило, лежит на заявителе, который должен представить убедительные аргументы, доказывающие, что ему грозит «предсказуемая, реальная и личная» опасность1. Комитет далее напоминает, что согласно его [З]амечанию общего порядка № 1 он в значительной степени опирается на заявления по фактической стороне дела, подготовленные органами соответствующего государства-участника2, но при этом Комитет не считает себя связанным такими заключениями и исходит из того, что в соответствии с пунктом 4 статьи 22 Конвенции он правомочен свободно оценивать факты с учетом всех обстоятельств по каждому конкретному делу (пункт 7.3 Соображения).
1 См., в частности, сообщения № 203/2002, А. Р. против Нидерландов, Решение, принятое 14 ноября 2003 г., и сообщение № 258/2004, Дадар против Канады, Решение, принятое 23 ноября 2005 г.
2 См., в частности, сообщение № 356/2008, Н. С. против Швейцарии, решение, принятое 6 мая 2010 г., пункт 7.3.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: [п]ри оценке риска применения пыток... Комитет отмечает утверждение заявителя о том, что существует предсказуемая, реальная и личная опасность того, что он будет подвергнут пыткам и, возможно, будет убит в случае возвращения в Китай, поскольку он был арестован, заключен под стражу и подвергнут пыткам китайской полицией в 2005 году после того, как перевез в своем такси предполагаемого уйгурского террориста, и полиция разыскивала его в его доме в период его содержания под стражей и в течение месяца после этого. Комитет также принимает к сведению утверждение государства-участника о том, что его национальные органы пришли к заключению, что заявителю недостает убедительности, поскольку, в частности, он не ходатайствовал о предоставлении убежища в установленные сроки после событий, которые заставили [его] покинуть Китай в 2005 году, а ждал до тех пор, пока не был арестован в 2011 году; он делал противоречащие друг другу заявления о своем этническом происхождении; его жалобы в отношении действий китайской полиции во время его содержания под стражей и последующего освобождения являются неправдоподобными; он не смог дать четкие ответы на вопросы о своем родном городе и своей жизни там; экзамен на знание языка указал, что его использование языка несовместимо с речью провинции, из которой он, как он утверждает, родом; и он отказался ответить на вопросы, касающиеся его ходатайства о предоставлении убежища, в ходе второго собеседования с сотрудниками Иммиграционной службы Дании в 2013 году. Комитет отмечает, что заявитель не отрицает утверждение государства-участника о том, что он сделал противоречивые заявления по поводу своего этнического происхождения. Комитет... отмечает, что инциденты, которые привели к тому, что заявитель уехал из Китая, имели место в 2005 году, и отмечает, что заявитель не сделал никаких заявлений и не представил доказательств по крайне важному вопросу о том, существует ли в настоящее время опасность подвергнуться пыткам в случае возвращения в Китай, учитывая, что прошло уже 10 лет (пункт 7.4 Соображения).
Комитет принимает к сведению утверждения заявителя о том, что сотрудники китайской полиции отрезали ему три пальца; что его просьба о проведении медицинского осмотра, с тем чтобы выявить следы пыток, была отклонена датскими властями; и что у него не было средств для того, чтобы самостоятельно оплатить медицинское освидетельствование. Вместе с тем Комитет отмечает, что в данном случае, когда заявитель не обосновал основные элементы своих утверждений... ответственные органы государства-участника тщательно изучили все представленные заявителем доказательства и признали их недостоверными... Комитет считает, что заявитель не доказал, что власти государства-участника, которые рассматривали его дело, не провели должного анализа угрозы применения пыток (пункт 7.5 Соображения).
Комитет отмечает, что, даже если предположить, что заявитель подвергался пыткам в прошлом, предполагаемые случаи пыток не происходили в недавнем прошлом. Комитет далее отмечает, что даже если он согласится с утверждениями заявителя о том, что в прошлом его подвергали пыткам, вопрос состоит в том, угрожает ли ему опасность применения пыток в настоящее время в случае возвращения в Китай. Отнюдь не обязательно, что по прошествии десяти лет после предполагаемых событий ему все еще будет угрожать применение пыток в случае возвращения в страну происхождения1 (пункт 7.6 Соображения).
1 См. сообщения № 431/2010, Ю. против Швейцарии, Решение от 21 мая 2013 г., пункт 7.7, и № 491/2012, Е. Е.Е против Швейцарии, решения, принятые 8 мая 2015 г., пункт 7.5.
Комитет отмечает, что заявитель не представил каких-либо документальных доказательств того, что имели место какие-либо уголовные дела, возбужденные против него, или что китайские власти выдали ордер на его арест. Напротив, согласно его собственному заявлению, после его ареста он был освобожден без предъявления обвинений (пункт 7.7 Соображения).
Комитет... принимает к сведению утверждение заявителя о том, что Апелляционная комиссия по делам беженцев неправомерно отклонила его просьбу о проведении устных слушаний, поскольку проведение устных слушаний в Комиссии дало бы ему возможность убедить Комиссию в том, что он действительно является этническим уйгуром... Комитет отмечает, что в настоящем деле заявитель прошел два собеседования с сотрудниками Иммиграционной службы Дании, в ходе которых он имел возможность представить свое дело и более подробную информацию о доказательствах. В ходе собеседований заявителю был задан этот вопрос и он не дал четкого ответа по поводу его этнического происхождения. Комитет отмечает, что заявитель не объяснил, каким образом проведение устного разбирательства в Апелляционной комиссии по делам беженцев дало бы ему возможность обосновать свои утверждения о преследованиях и пытках или доказать свое этническое происхождение, которая отличалась бы от тех возможностей, которые у него были во время двух собеседований (пункт 7.8 Соображения).
Выводы Комитета: выдворение заявителя в Китай не будет представлять собой нарушение статьи 3 Конвенции (пункт 8 Соображения).
Сообщение: X. Y. и их дочь Z. против Швеции. Сообщение № 530/2012. Решение принято Комитетом 10 августа 2015 г.
Тема сообщения: выдворение в Беларусь.
Вопрос существа: угроза применения пыток по возвращении[и] в страну происхождения.
Правовые позиции Комитета: совершение нарушений прав человека в его/ее стране происхождения не является само по себе достаточным основанием для вывода о том, что заявителю будет угрожать личная опасность применения пыток1 (пункт 8.6 Решения).
1 См., в частности, сообщение № 519/2012, Т. М. против Республики Корея, Решение от 21 ноября 2014 г., пункт 9.7.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: Комитету предстоит решить вопрос о том, будет [ли] принудительное возвращение заявителя в Беларусь представлять нарушение обязательств государства-участника по статье 3 Конвенции не высылать или не возвращать («refouler») лицо в какое-либо другое государство, в отношении которого имеются существенные основания полагать, что ему или ей будет угрожать в нем опасность применения пыток (пункт 8.2 Решения).
Заявитель утверждает, что в Беларуси они могут быть подвергнуты пыткам, поскольку имеются существенные основания полагать, что преследования и предполагаемые пытки, жертвой которых стала в прошлом второй заявитель за свою политическую деятельность, а первый заявитель за его предпринимательскую деятельность, будут продолжены. В этой связи Комитет учитывает, что заявители представили медицинские документы, свидетельствующие о том, что второй заявитель подвергался злоупотреблениям и жестокому обращению после ее участия в демонстрации в 2006 году (пункт 8.5 Решения).
Комитет отмечает..., что даже, если согласится с утверждением о том, что заявители подвергались жестокому обращению и/или пыткам в прошлом, вопрос состоит в том, угрожает ли им до сих пор в настоящее время опасность применения пыток в случае возвращения в Беларусь. Комитет считает, что в настоящее время общее положение в области прав человека в Беларуси вызывает обеспокоенность по ряду аспектов, в частности в отношении положения политических оппонентов после президентских выборов в декабре 2010 года. По поводу случаев пыток и полученных под пытками доказательств он напоминает, что... выразил свою обеспокоенность в своих заключительных [З]амечаниях в контексте рассмотрения сообщений, представленных государствами-участниками в соответствии со статьей 19 Конвенции1, в частности относительно многочисленных и последовательных утверждений о... случаях пыток и жестокого обращения с задержанными в государстве-участнике, а также того факта, что многие лишенные свободы лица подвергались пыткам, жестокому обращению и угрозам со стороны сотрудников правоохранительных органов, особенно во время задержания или до предварительного ареста, что подтверждает обеспокоенность, выраженную рядом международных экспертов и органов, в частности Специальным докладчиком по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания, Советом по правам человека..., Верховным комиссаром Организации Объединенных Наций по правам человека и Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Кроме того, Комитет напоминает о своей обеспокоенности сообщениями о нескольких случаях получения признаний в результате пыток и жестокого обращения, а также по поводу отсутствия информации о привлечении к ответственности или наказании кого-либо из должностных лиц за получение таких признательных показаний (пункт 8.6 Решения).
1 См. заключительные замечания по Беларуси, CAT/C/BLR/CO/4, пункты 10 и 18.
Комитет... отмечает, что компетентные органы государства-участника обратили внимание на ложную информацию, несоответствия и противоречия в информации и представлениях заявителей, которые бросают тень сомнения на доверие к ним в целом и достоверность их утверждений. В частности, первый заявитель сообщил ложную информацию во время проходивших в 2004 году разбирательств его ходатайства об убежище, и в период с 2006 [по] 2009 год заявители на законных основаниях въезжали в Беларусь и выезжали из этой страны, получили новые паспорта и визы и после своего прибытия в Швецию более года ожидали до подачи ходатайства о предоставлении убежища. К тому же сведения об их политической деятельности с 1996 по 2009 год носят неопределенный и непоследовательный характер; и в предс[о]тавленной ими информации не хватает конкретики (пункт 8.7 Решения).
Комитет... принимает к сведению, что государство-участник не ставит под сомнение утверждение заявителей о том, что белорусские власти арестовали их во время демонстрации в 2006 году и что они в этой связи подвергались злоупотреблениям. Однако заявители указали, что они участвовали в нескольких демонстрациях после 2006 года (в период с 2006 по 2009 год) и при этом не подвергались аресту или каким-либо иным преследованиям со стороны полиции. Исходя из этого, заявители не утверждали, что они впоследствии подвергались преследованиям или арестовывались белорусской полицией в недавнем прошлом. Соответственно, имеются основания для сомнений в предполагаемом интересе белорусских властей к заявителям и в их постоянном преследовании спустя многие годы с учетом того, что заявители не участвовали в демонстрации в декабре 2010 года и не являются ни заметными оппозиционными фигурами, ни близкими сторонниками таких оппонентов режима. К тому же заявители не утверждают, что являются членами какой-либо партии (пункт 8.8 Решения).
Комитет учитывает утверждение государства-участника о том, что во время собеседования в Миграционном совете второй заявитель имела возможность сообщить все соответствующие факты, а также прочитать и проверить протокол в присутствии общественного адвоката... Комитет отмечает, что миграционные органы не оставили без внимания и не поставили под сомнение тот факт, что она подвергалась злоупотреблениям в связи с демонстрацией 2006 года, и сделали соответствующие оценки (пункт 8.9 Решения).
Комитет отмечает, что не было представлено доказательств в подтверждение утверждения заявителей, что их политическая деятельность в Беларуси с 2006 по 2009 год, а также в Швеции с 2009 года (например, подача жалоб в различные органы в Беларуси и распространение через Интернет пропагандистских материалов против существующего режима) вызвала у властей интерес к ним, и что они получали угрозы от белорусских властей напрямую или косвенно посредством телефонных звонков из минской полиции в Швецию, а также посредством предполагаемых попыток выяснить местонахождение заявителей и установ[ить] их контактны[е] даны[е] со стороны полиции во время допросов матери и приемного отца первого заявителя после их предполагаемого ареста в декабре 2010 года. Комитет также принимает к сведению утверждение государства-участника о том, что ни мать, [ни] приемный отец, ни сами заявители не фигурируют в списке арестованных подозреваемых или обвиняемых в преступлениях лиц в связи с событиями 19 декабря 2010 г.1 Как указали шведские миграционные органы во время внутреннего разбирательства, заявители не являются членами какой-либо политической партии и не продемонстрировали, что белорусские власти проявляют какой-либо интерес к их предполагаемой политической деятельности (пункт 8.10 Решения).
1 Согласно информации, собранной центром по правам человека «Весна».
Комитет... принимает к сведению утверждения заявителей о том, что их вызывали для допросов в минскую полицию, что первому заявителю были предъявлены обвинения в уклонении от уплаты налогов в связи с его предыдущей предпринимательской деятельностью, что второму заявителю в настоящее время предъявлено обвинение в совершении в Беларуси серьезного правонарушения, связанного с оружием, и что такие выдвинутые против них обвинения на самом деле имеют политически мотивированный характер. Однако Комитет отмечает, что вызовы в полицию не доказывают, что заявителей обвиняют в каких-либо преступлениях в связи с демонстрацией в декабре 2010 года. Комитет считает, что они не смогли обосновать тот факт, что их вызов в полицию является политически мотивированным (пункт 8.11 Решения).
Комитет принимает к сведению утверждение государства-участника о том, что содержание всех представленных документов убедительно не показывает, что заявителям будет угрожать опасность применения пыток после возвращения в Беларусь (пункт 8.12 Соображения).
Выводы Комитета: выдворение заявителей в Беларусь не будет представлять собой нарушение статьи 3 Конвенции государством-участником (пункт 9 Решения).
Сообщение: Z против Швейцарии. Сообщение № 468/2011. Решение принято Комитетом 5 мая 2015 г.
Тема сообщения: выдворение в Алжир.
Правовые позиции Комитета: Комитет должен определить, явится ли высылка заявителя в Алжир нарушением государством-участником своего обязательства по статье 3 Конвенции не высылать и не возвращать какое-либо лицо другому государству, если существуют серьезные основания полагать, что ему может угрожать там применение пыток. Комитет должен оценить, имеются ли серьезные основания полагать, что после возвращения заявителя в Алжир ему будет лично угрожать опасность применения пыток. Для этого в соответствии с пунктом 2 статьи 3 Конвенции Комитет должен принять во внимание все соответствующие соображения, включая наличие постоянной практики грубых, вопиющих и массовых нарушений прав человека. Вместе с тем Комитету надлежит установить, угрожает ли лично данному лицу предсказуемая и реальная опасность применения пыток в стране, в которую он подлежит возвращению. Следовательно, наличие постоянной практики грубых, вопиющих и массовых нарушений прав человека в стране само по себе не является серьезным основанием полагать, что после возвращения в эту страну тому или иному лицу будет угрожать опасность применения пыток; должны быть приведены дополнительные основания, подтверждающие, что соответствующему лицу будет лично угрожать такая опасность1 (пункт 7.3 Решения).
1 И наоборот, отсутствие постоянной практики вопиющих нарушений прав человека не означает, что какое-либо лицо не может подвергнуться пыткам в конкретных обстоятельствах его дела.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: [в] данном конкретном случае Комитет отмечает, что заявитель ссылается на защиту, предоставляемую статьей 3, на том основании, что ему угрожает опасность подвергнуться жестокому обращению в Алжире, поскольку алжирские власти считают его дезертиром и подозревают в сотрудничестве с террористами... Комитет отмечает, что по утверждениям заявителя в период прохождения обязательной военной службы он имел доступ к секретной информации. Комитет считает, что владение такой информацией могло бы представлять собой повышенную опасность применения жестокого обращения в том случае, если заявителя подозревали бы в поддержании контактов с террористами. Тем не менее Комитет полагает, что заявитель не представил достаточного количества доказательств, позволяющих сделать вывод о том, что он подозревается в таких контактах. Комитет также отмечает, что заявитель ни разу не упоминал о применении к нему пыток в Алжире и что он не представил никаких доказательств в обоснование утверждения, согласно которому он мог бы подвергнуться жестокому обращению в случае его депортации в страну происхождения1. Аналогичным образом в отношении замечаний государства-участника о противоречивом характере показаний заявителя, данных им в ходе внутренних процедур, Комитет считает, что заявитель не представил никаких элементов, позволяющих придать вес его ответам на упомянутые замечания. Комитет полагает, что, даже если исходить из возможности ареста заявителя после его возвращения в Алжир на основании постановления об объявлении его в розыск, один только факт, что он может вновь быть взят под стражу и считаться дезертиром, не является веским основанием считать, что ему угрожает опасность подвергнуться пыткам или бесчеловечному или унижающему достоинство обращению. С учетом вышеизложенного Комитет приходит к выводу о том, что предоставленная заявителем информация является недостаточной для того, чтобы подтвердить его утверждения о том, что в случае его возвращения в Алжир он лично подвергнется прогнозируемой и реальной опасности применения пыток или жестокого обращения (пункт 7.4 Решения).
1 См. сообщение № 154/2000, М. С. против Австралии, Решение от 23 ноября 2001 г., пункт 6.5.
Выводы Комитета: выдворение заявителя в Алжир государством-участником не будет являться нарушением статьи 3 Конвенции (пункт 8 Решения).
Практика международных договорных органов ООН
Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин1
1 Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин (далее – Комитет) действует на основании Факультативного протокола к Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин 18 декабря 1979 г. Российская Федерация является участником данного Протокола и Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (далее – Конвенция), а также признает компетенцию Комитета на получение индивидуальных сообщений получать и рассматривать сообщения лиц, находящихся под ее юрисдикцией, которые утверждают, что они являются жертвами нарушения положений Конвенции.
Сообщение: Светлана Медведева против Российской Федерации. Сообщение № 60/2013. Мнение принято Комитетом 25 февраля 2016 г.
Правовые позиции Комитета: пункты (d) и (f) статьи 2 устанавливают обязательство государств-участников отменить или изменить дискриминационные законы и нормативные акты, воздерживаться от совершения каких-либо актов или действий, представляющих собой прямую или косвенную дискриминацию в отношении женщин, и обеспечить отмену любых законов, которые выливаются в дискриминацию или приводят к ее порождению1. Комитет отмечает, что положения, касающиеся защиты лиц, работающих в опасных или трудных условиях, должны быть направлены на охрану здоровья и безопасности на рабочих местах как мужчин, так и женщин с учетом гендерных различий, обусловливающих наличие специфических рисков для здоровья. Далее Комитет отмечает, что статья 253 Трудового кодекса и Постановление от 25 февраля 2000 г. № 1622 запрещают применение труда женщин по 456 специальностям и [в] 38 областя[х] профессиональной деятельности, и что Комитет не получил никаких доказательств, свидетельствующих о том, что включение должности моториста-рулевого в перечень работ, при выполнении которых запрещается применение труда женщин, оправдано научными данными о вредном влиянии этого вида деятельности на репродуктивное здоровье женщины. Комитет принимает к сведению, что государство-участник ссылается на высокий уровень шума, однако не предоставляет никаких доказательств того, что такой уровень шума может неблагоприятно сказаться на репродуктивном здоровье женщины (пункт 11.3 Мнения).
1 См. Общую рекомендацию № 28, пункты 31 и 35.
2 Постановление Правительства Российской Федерации от 25 февраля 2000 г. № 162 «Об утверждении перечня тяжелых работ и работ с вредными или опасными условиями труда, при выполнении которых запрещается применение труда женщин».
Комитет придерживается мнения, что введение такой законодательной нормы отражает стойкие стереотипы, касающиеся роли и обязанностей женщин и мужчин в семье и обществе, которые консервируют традиционные представления о женщине как жене и матери и подрывают ее социальный статус и перспективы образовательного и карьерного роста. Комитет напоминает... о том, что в своих заключительных замечаниях по восьмому периодическому докладу государства-участника он выражал беспокойство существованием чрезмерно ограничительного списка специальностей и областей профессиональной деятельности, к которым женщины лишены доступа, и рекомендовал государству-участнику пересмотреть данный список, с тем чтобы он включал лишь ограничения, необходимые для охраны материнства в строгом смысле этого понятия, а также поощрять и упрощать трудоустройство женщин в ранее запрещенных областях профессиональной деятельности путем улучшения условий труда и принятия надлежащих временных специальных мер (CEDAW/C/RUS/CO/8, пункты 33 – 34). Комитет приходит к выводу о том, что вышеуказанные положения законодательства препятствуют исполнению государством-участником своих обязательств, предусмотренных пунктами (d) и (f) статьи 2 Конвенции (пункт 11.3 Мнения).
[В] соответствии с пунктом (c) статьи 2 государства-участники должны обеспечить, чтобы суды в обязательном порядке применяли принцип равенства, закрепленный в Конвенции, а при толковании закона в максимально возможной степени исходили из обязательств государств-участников по Конвенции1. Комитет... напоминает, что пункт (e) статьи 2 устанавливает обязательство государств-участников добиваться ликвидации дискриминации со стороны любого государственного или частного субъекта и требует от них установить юридическую защиту прав женщин на равной основе с мужчинами, обеспечить с помощью компетентных национальных судов и других государственных учреждений эффективную защиту женщин от любого акта дискриминации и принимать все соответствующие меры для ликвидации дискриминации в отношении женщин со стороны какого-либо лица, организации или предприятия2 (пункт 11.4 Мнения).
1 См. там же, пункт 33.
2 См. там же, пункт 33.
[П]ункт (1) (f) статьи 11 Конвенции должен рассматриваться вместе со статьями 2 и 3. В соответствии с указанными положениями государство-участник обязуется обеспечить мужчинам и женщинам равные меры защиты репродуктивных функций и создать безопасные условия труда во всех областях профессиональной деятельности, вместо того чтобы вводить запреты на использование труда женщин на определенных видах работ и оставлять решение вопроса о создании безопасных условий труда на усмотрение работодателя. В тех случаях когда государству-участнику нужно отклониться от описанного выше принципа, ему необходимо располагать серьезными медицинскими и социальными данными, свидетельствующими о необходимости обеспечения защиты беременности и материнства или иных гендерных факторов. Комитет отмечает, что принятие перечня из 456 специальностей и 38 отраслей противоречит обязательствам государства-участника согласно Конвенции, поскольку устанавливает разное обращение применительно к мужчинам и женщинам, никоим образом не способствует трудоустройству женщин и основано на дискриминационных стереотипах. Более того, процедура приема на работу, в рамках которой отдельные работодатели вправе по собственному усмотрению принимать решение о применении труда женщин на перечисленных работах при условии гарантии безопасности, не соответствует требованиям Конвенции, поскольку работодатель не обязан ни заниматься созданием безопасных условий труда, ни нанимать женщин даже в том случае, если они обладают самой высокой квалификацией среди претендентов на должность. Комитет далее отмечает, что существующий обширный перечень может влиять на порядок подбора персонала работодателем (пункт 11.7 Мнения).
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: Комитет принимает к сведению утверждение автора, что ее права в соответствии со статьей 1, пунктами (c), (d), (e) и (f) статьи 2, и пунктами (1) (b), (c) и (f) статьи 11 Конвенции были нарушены в связи с тем, что, во-первых, несмотря на то что она первоначально была отобрана для замещения должности моториста-рулевого, ей впоследствии было отказано в трудоустройстве по признаку пола на основании действия запрета, установленного статьей 253 Трудового кодекса и Постановлением № 162, и во-вторых, государство-участник не обязало работодателя принять разумные меры для изменения условий труда таким образом, чтобы сделать их пригодными для женщин. Комитет... отмечает, что государство-участник не отрицает факта дифференцированного обращения по признаку пола, но утверждает, что такое обращение предписывается национальным законодательством и относится к специальным мерам, принимаемым для защиты женщин на определенных видах работ с учетом физиологических особенностей их организма, в том числе способности к деторождению, и следовательно, не может считаться дискриминационным. Государство-участник... указывает, что отказ работодателя принять на роботу женщину для выполнения работ, приведенных в перечне, не может считаться дискриминацией, если работодатель не создал безопасных условий труда для выполнения этих работ, что подтверждается результатами специальной аттестации рабочих мест (пункт 11.2 Мнения).
Комитет отмечает, что в рассматриваемом случае суды государства-участника признали законным отказ в приеме автора на работу в качестве моториста-рулевого, оставив без рассмотрения ее заявление о том, что данный отказ носил по отношению к ней дискриминационный характер и ущемлял ее интересы по признаку пола, и не нашли законных оснований обязать работодателя создать безопасные условия для трудоустройства женщин... Комитет считает, что суды государства – участника закрыли глаза на дискриминационные действия частной компании. В этих обстоятельствах Комитет считает, что государство-участник нарушило свои обязательства по пунктам (c) и (e) статьи 2, рассматриваемым совместно со статьей 1 Конвенции, вследствие необеспечения применения на практике принципа равного обращения, предусмотренного Конвенцией и Конституцией, и эффективной защиты женщин от любых актов гендерной дискриминации1 (пункт 11.4 Мнения).
1 См. сообщение № 28/2010, «Р. К. Б. против Турции», соображения, принятые 24 февраля 2012 г., пункт 8.6.
В отношении заявления автора о нарушении государством-участником ее прав по пунктам (1) (b) и (c) статьи 11, Комитет принимает во внимание ее доводы о том, что отказ от приема на работу в качестве моториста-рулевого и подтверждение этого решения судебными инстанциями де-факто означают для нее запрет на осуществление права на трудоустройство в соответствии с полученным образованием, поскольку специальность техника-судоводителя в любом случае автоматически подразумевает работу в условиях, которые определяются государством-участником как опасные для женщин. Комитет принимает во внимание, что государство-участник не сделало почти ничего для того, чтобы оспорить это утверждение. Комитет отмечает, что отказ в трудоустройстве ставит автора в положение, при котором она не может зарабатывать себе на жизнь по специальности, на которую училась, что имеет для нее неблагоприятные экономические последствия... Комитет приходит к выводу, что действующее законодательство не обеспечивает на основе равенства мужчин и женщин прав[о] на одинаковые возможности при найме на работу, в том числе применение одинаковых критериев отбора при найме. Комитет... отмечает, что в рамках действующего законодательства автор не сможет получить равные возможности при найме на те должности, на которые она вправе претендовать в силу полученного образования, если работодатели не примут решении[е] о создании безопасных условий труда; однако только сами работодатели могут принять решение о реализации дополнительных мер по созданию безопасных для женщин условий труда и пройти необходимую аттестацию. В свете вышеизложенного Комитет считает, что отказ автору в трудоустройстве на основании общего положения законодательства представляет нарушение ее прав на одинаковые возможности при найме и свободный выбор профессии и рода работы согласно пунктам (1) (b) и (c) статьи 11 [Конвенции], и следовательно, права автора, предусмотренные указанными положениями, были нарушены, а судебные органы государства-участника не приняли мер для устранения нарушения.
В отношении заявления автора о нарушении государством-участником ее прав по пункту (1) (f) статьи 11 Комитет принял к сведению довод государства-участника, согласно которому перечень отраслей, профессий и должностей с вредными или опасными условиями труда, при выполнении которых ограничивается применение труда женщин, был утвержден в соответствии с процедурой, определенной Правительством, с учетом мнения Российской трехсторонней комиссии по регулированию социально-трудовых отношений. Он... принял во внимание утверждение государства участника о том, что психофизиологические особенности организма работников принимались во внимание при установлении конкретных ограничений на использование труда женщин, и что указанные ограничения были введены в связи с необходимостью обеспечить женщинам особую защиту от вредных факторов производства, оказывающих неблагоприятное воздействие на женский организм, в частности на его репродуктивную функцию. Как утверждает государство-участник, при установлении перечня тяжелых работ и работ с вредными или опасными условиями труда, при выполнении которых запрещается применение труда женщин, оно исходило из результатов аттестации условий труда и степени влияния данных условий на организм работающей женщины и его репродуктивную функцию. Комитет дополнительно принял к сведению объяснение государства-участника, что в соответствии с пунктом 1 примечаний к перечню работодатель может принимать решение о применении труда женщин на запрещенных работах при условии создания безопасных условий труда (пункт 11.6 Мнения).
Комитет полагает, что статья 253 Трудового кодекса и Постановление от 25 февраля 2000 г. № 162 в том виде, в котором они применялись в случае автора, не соответствуют обязательствам государства-участника по пункту (1) (f) статьи 11 Конвенции. По мнению Комитета, отказ в трудоустройстве автора на основании вышеупомянутых положений законодательства является нарушением ее прав на здоровье и безопасные условия труда наравне с мужчинами согласно пункту (1) (f) статьи 11 Конвенции (пункт 11.7 Мнения).
Выводы Комитета: государство-участник нарушило права автора, предусмотренные пунктами (c), (d), (e) и (f) статьи 2 и пунктами (1) (b), (c) и (f) статьи 11 Конвенции (пункт 12 Мнения).
Комитет выносит в адрес государства-участника следующие рекомендации:
a) В отношении автора сообщения: возместить автору понесенный ущерб и выплатить надлежащую компенсацию, сопоставимую с серьезностью нарушения прав автора, и обеспечить ей доступ к работам, для выполнения которых она имеет соответствующую квалификацию.
b) В целом:
i) пересмотреть и внести изменения в статью 253 Трудового кодекса и периодически пересматривать и вносить изменения в ограничительный перечень специальностей и отраслей, установленный Постановлением № 162, с тем чтобы он включал лишь ограничения, необходимые для охраны материнства в строгом смысле этого понятия и создания особых условий для беременных женщин и кормящих матерей, и не затруднял доступ женщин к видам занятости и получению вознаграждения в силу гендерных стереотипов
ii) после сокращения ограничительного списка специальностей и отраслей поощрять и упрощать трудоустройство женщин в ранее запрещенных областях профессиональной деятельности путем улучшения условий труда и принятия надлежащих временных специальных мер (пункт 13 Мнения).
Сообщение: В. С. против Словакии. Сообщение № 56/2014. Мнение принято Комитетом 4 декабря 2015 г.
Тема сообщения: дискриминация в сфере доступа к занятости.
Вопрос существа: дискриминация по признаку национального или этнического происхождения.
Правовая позиция Комитета: Комитет напоминает о том, что в его компетенцию не входит оценка толкования национальными органами фактов и национального законодательства, за исключением случаев, когда принятые решения являются явно произвольными или иным образом равносильны отказу в правосудии1 (пункт 7.4 Мнения).
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: [о]сновной стоящий перед Комитетом вопрос заключается в том, выполнило ли государство-участник свои обязательства принять эффективные меры в ответ на утверждения заявителя о том, что она подверглась дискриминации по признаку принадлежности к народности рома, пытаясь получить доступ к трудоустройству в государственной школе, и обеспечило ли государство-участник через свои национальные суды и другие учреждения эффективную защиту и представление ей эффективных средств правовой защиты от предполагаемой расовой дискриминации, включая адекватную компенсацию или возмещение причиненного вреда (пункт 7.2 Мнения).
Нарушение подпункта i) пункта e) статьи 5 Конвенции
Комитет принимает к сведению утверждение заявителя о том, что она подверглась расовой дискриминации в контексте процесса найма на работу, проведенного одной из государственных начальных школ города Ревуца... Комитет принимает к сведению представленную государством-участником информацию о том, что доводы в пользу предполагаемой дискриминации заявителя не получили заслуживающего доверия обоснования при рассмотрении в соответствующих внутренних административных и судебных органах. Хотя государство-участник и признает, что заявитель понесла ущерб и оказалась в невыгодном положении, оно утверждает, что причинно-следственной связи между различным обращением и обусловленным им неблагоприятным положением установлено не было. Комитет... отмечает заявление Министерства образования от 2 февраля 2010 г., согласно которому отсутствие фондов не является веским основанием для предпочтения соискателя со средним школьным образованием по отношению к соискателю с университетским дипломом и что работодатель должен стремиться к найму квалифицированных соискателей, а неквалифицированных кандидатов следует нанимать на работу лишь в исключительных случаях1. Комитет принимает также к сведению вывод Центра равенства о том, что случай заявителя можно приравнять к нарушению принципа равного обращения, поскольку на работу был принят неквалифицированный кандидат, а также рекомендацию данного Центра о том, чтобы директор школы соблюдал антидискриминационное законодательство. Комитет... отмечает, что категорией для сравнения, которая принималась во внимание государством-участником для установления различия в обращении, являются другие соискатели должности, которые не были выбраны, а не лицо, получившее работу, а также заявление государства-участника о том, что отбор основывался на том обстоятельстве, что отобранное лицо было известно директору школы. Комитет считает, что государство-участник не может отрицать свою ответственность, поскольку директор государственной школы, которая, хотя и является отдельным юридическим лицом, отвечает за подбор школьного персонала в рамках обеспечения государственной гражданской службы. Комитет отмечает, что государство-участник не ответило надлежащим образом на утверждения заявителя в этой связи и не представило убедительных аргументов в обоснование отличительного обращения с заявителем при отклонении ее заявки на получение работы. Учитывая, что в рассматриваемом деле предпочтение, которое было отдано выбору кандидата, являвшегося не имевшим необходимой квалификации помощником продавца, на должность помощника преподавателя, не может быть объяснено ее профессиональной компетенцией2 или отсутствием фондов, Комитет приходит к выводу, что представленные ему факты свидетельствуют о нарушении права заявителя на труд без различия расы, цвета кожи, национального или этнического происхождения в нарушение обязательства государства-участника обеспечить равноправие в отношении права на труд, как это предусмотрено в подпункте i) пункта e) статьи 5 Конвенции (пункт 7.3 Мнения).
1 См. Постановление Окружного суда города Ревуца от 28 марта 2011 г., стр. 3, первый абзац.
2 См. Постановление Окружного суда города Ревуца от 28 марта 2011 г., стр. 3, последний абзац, в котором указано, что успешным соискателем стал помощник продавца.
Нарушение статьи 6 (в совокупности со статьей 2) Конвенции
Комитету надлежит рассмотреть вопрос о том, была ли заявитель в результате решений национальных судов лишена своего права на эффективную защиту и эффективное средство правовой защиты от расовой дискриминации... Комитет отмечает, что в период с 2009 по 2013 год заявитель доводила убедительные факты расовой дискриминации до внимания Центра равенства, Министерства образования, науки, научных исследований и спорта, а также обычных и чрезвычайных внутренних судов. В этом контексте заявитель просила, чтобы на основании положения о переносе бремени доказывания начальная школа в Ревуце в качестве ответчика обосновала тот факт, что она не подвергала заявителя дискриминации по признаку ее принадлежности к народности рома. Она, в частности, просила начальную школу представить разумные и убедительные аргументы, объясняющие, почему школа отказалась рассматривать ее заявление на должность преподавателя и отклонила ее заявление на должность помощника преподавателя, в то время как на появившуюся позднее должность было принято лицо, обладавшее меньшей квалификацией по сравнению с заявителем. Комитет принимает к сведению утверждение заявителя о том, что окружной и областной суды неверно оценили факты и доказательства, представленные начальной школой, поскольку ее ситуация не рассматривалась в сравнении с ситуацией соискателя, не принадлежавшего к народности рома, который был отобран на ту должность, на которую она подавала заявку. Комитет также принимает к сведению утверждение заявителя о том, что в своем Решении от 27 ноября 2012 г. областной суд обязал ее доказать наличие у школы намерения подвергнуть ее дискриминации, хотя от нее не должны были требовать сделать это в соответствии с положением о переносе бремени доказывания, предусмотренном в Антидискриминационном законе1. Комитет также принимает к сведению утверждение государства-участника о том, что применение антидискриминационного законодательства, и в частности положения о переносе бремени доказывания, представляет собой определенную проблему для обычных национальных судов, которым надлежит применять его эффективно; а также о том, что судам следует применять более тщательный подход к положению о переносе бремени доказывания, в том числе в связи с настоящим делом. Комитет считает, что требование судов о том, чтобы заявитель доказала дискриминационные намерения, противоречит предусмотренному Конвенцией запрещению поведения, имеющего дискриминационные последствия, в том числе и в отношении процедуры перехода бремени доказывания, установленной государством-участником. Поскольку государство-участник ввело такую процедуру, то неспособность применить ее должным образом является нарушением права заявителя на эффективное средство правовой защиты, включая надлежащую компенсацию и возмещение причиненного вреда. Поэтому Комитет считает, что права заявителя в соответствии с пунктами a) и c) пункта 1 статьи 2 и со статьей 6 Конвенции были нарушены2 (пункт 7.4 Мнения).
1 См. сообщение № 40/2007, Эр против Дании, Мнение, принятое 8 августа 2007 г., пункт 7.2, в котором Комитет подтвердил свою компетенцию рассматривать факты и толкование национального законодательства в тех случаях, когда принятое решение является произвольным или иным образом равносильно отказу в правосудии.
2 См. пункт 12 (2) 12 Закона.
Выводы Комитета: факты. свидетельствуют о нарушении государством-участником подпунктов a) и c) пункта 1 статьи 2 и подпункта i) пункта e) статьи 5 и статьи 6 Конвенции (пункт 8 Мнения).
Практика Европейского Суда по правам человека
Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе № 39438/13 «Назаренко против России» (вынесено 16 июля 2015 г., стало окончательным 16 октября 2015 г.).
Заявитель утверждал, ссылаясь на статью 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция), что лишение его отцовства нарушило его право на общение с дочерью и право на защиту ее интересов в суде.
Власти утверждали, что в ходе проведения генетического теста на установление отцовства было установлено, что заявитель не является биологическим отцом ребенка.
Власти также утверждали, что в соответствии с российским законодательством правом поддерживать контакт с ребенком обладают только близкие родственники (родители, бабушки и дедушки, прадедушки, братья и сестры, дяди, тети и двоюродные братья). Принимая во внимание тот факт, что заявитель был лишен права на отцовство, в соответствии с национальным законодательством он не вправе поддерживать контакт с ребенком (пункты 49, 51 постановления).
Европейский Суд подчеркнул, что «... отношения между приемными родителями и приемным ребенком, которые живут вместе на протяжении многих месяцев, представляют собой семейную жизнь по смыслу пункта 1 статьи 8 Конвенции, несмотря на отсутствие биологического родства между ними» (пункт 57 постановления).
Суд установил, что «... [дочь заявителей] родилась во время брака заявителя с Н. и была зарегистрирована в качестве его дочери. Не имея никаких сомнений по поводу своего отцовства в отношении [дочери], заявитель воспитывал ее и ухаживал за ней на протяжении более пяти лет. Как было установлено органом опеки и попечительства и экспертами-психологами, между заявителем и [дочерью] существовала тесная эмоциональная связь... Принимая во внимание тот факт, что в течение многих лет (пока в конечном итоге не выяснилось, что заявитель не является биологическим отцом [дочери]) заявитель и [дочь] считали себя отцом и дочерью, а также принимая во внимание тесную личную связь между ними, Суд считает, что их отношения представляли собой семейную жизнь по смыслу пункта 1 статьи 8 Конвенции» (пункт 58 постановления).
Европейский Суд отметил, что «... по тем делам, по которым было установлено наличие семейной связи, государство в принципе должно действовать таким образом, чтобы всячески способствовать поддержанию этой связи. Право родителей и детей на взаимное общение друг с другом является основополагающим элементом семейной жизни и предпринимаемые на национальном уровне меры, препятствующие такому общению, представляют собой вмешательство в право, гарантированное статьей 8 Конвенции» (пункт 60 постановления).
Суд подчеркнул, что «... статья 8 включает в себя право родителей на реализацию мер, направленных на воссоединение с ребенком, и обязательство по принятию таких мер, возлагаемое на национальные власти. Это также относится и к таким делам, в рамках которых споры о порядке общения с детьми или их месте жительства возникают между родителями и/или другими членами семьи ребенка» (пункт 62 постановления).
Европейский Суд установил, что «... заявитель был лишен отцовства в отношении [дочери], а его имя было вычеркнуто из свидетельства о рождении после того, как было установлен тот факт, что он не является ее биологическим отцом. В результате заявитель утратил все родительские права в отношении [дочери], включая право на общение с ней. Действительно, Семейный кодекс Российской Федерации предусматривает, что право на общение с ребенком имеют только дедушки, бабушки, братья, сестры и другие родственники... [З]аявитель не имеет права поддерживать контакт с [дочерью], поскольку больше не считается ее родителем и не является иным родственником... [В] соответствии с действующим внутригосударственным законодательством попытка обращения в суд с иском об определении порядка общения с ребенком была изначально обречена на провал» (пункт 64 постановления).
Суд отметил, что он обеспокоен «... негибкостью российских юридических положений, регулирующих право на общение. Они устанавливают исчерпывающий перечень лиц, которые имеют право поддерживать контакт с ребенком, без каких-либо исключений, которые принимали бы во внимание разнообразие семейных ситуаций и наилучшие интересы ребенка. В результате этого лицо, которое, как заявитель, не приходится ребенку родственником, но заботилось о нем в течение продолжительного периода времени и установило с ним тесные личные связи, не может получить право на общение ни при каких обстоятельствах, вне зависимости от наилучших интересов ребенка» (пункт 65 постановления).
Европейский Суд подчеркнул, что он не убежден, что «... наилучшие интересы детей в области права на общение действительно могут определяться общеюридическим предположением... [Справедливое соотношение прав всех заинтересованных лиц требует изучения конкретных обстоятельств дела... Соответственно, статья 8 Конвенции может толковаться как накладывающая на государства-члены обязательство рассмотрения в индивидуальном порядке вопроса о том, будет ли поддержание контакта в интересах ребенка, независимо от того, является ли соответствующее лицо, заботившееся о нем в течение достаточно длительного периода времени, биологическим родственником данного ребенка или нет» (пункт 66 постановления).
Суд пришел к выводу, что «... в результате применения внутригосударственного законодательства заявитель был полностью и автоматически исключен из жизни [дочери] после лишения его отцовства... [Л]ицо, которое какое-то время занималось воспитанием ребенка как своего собственного, не должно полностью исключаться из жизни ребенка после того, как был установлен тот факт, что оно не является его биологическим отцом, за исключением случаев, когда на это имеются соответствующие обоснования, связанные с соблюдением наилучших интересов ребенка. Никаких подобных обоснований по настоящему делу предложено не было. Никаких предположений о том, что общение с заявителем может иметь пагубные последствия для развития [дочери], никогда не возникало. Напротив, органом опеки и попечительства и экспертами-психологами был установлен тот факт, что между заявителем и [дочерью] существует тесная эмоциональная связь, и что заявитель хорошо заботился о девочке... [П]олное и автоматическое исключение заявителя из жизни [дочери] после лишения его отцовства по причине негибкости внутригосударственных правовых положений – в частности, отрицания права на общение без надлежащего рассмотрения интересов [дочери] – представляло собой нарушение права заявителя на семейную жизнь» (пункты 67 – 68 постановления).
Практика международных договорных органов ООН
Комитет по экономическим, социальным и культурным правам1
1 Комитет по экономическим, социальным и культурным правам (далее – Комитет) действует с целью контроля за обеспечением выполнения государствами-участниками их обязательств по Международному пакту об экономических, социальных и культурных от 16 декабря 1966 г. (далее – Пакт). Российская Федерация является участником указанного международного договора и в качестве государства – продолжателя Союза ССР. Комитет вправе принимать индивидуальные сообщения лиц, находящихся под его юрисдикцией, которые утверждают, что они являются жертвами нарушения государством-участником положений Пакта на основании Факультативного протокола к Пакту от 10 декабря 2008 г. По состоянию на 1 июня 2016 г. Российская Федерация не являлась участником этого Протокола.
Сообщение: И. Д. Г. против Испании. Сообщение № 2/2014. Соображение принято Комитетом 17 июня 2015 г.
Тема сообщения: меры по обеспечению полной реализации права на достаточное жилище.
Правовые позиции Комитета: [п]раво человека на достаточное жилище является основополагающим правом, которое представляет собой основу для пользования всеми экономическими, социальными и культурными правами1 и всецело связано с другими правами человека, включая те из них, которые изложены в Международном пакте о гражданских и политических правах2. Право на жилище должно обеспечиваться всем, вне зависимости от уровня дохода или доступа к экономическим ресурсам3, и государства-участники обязаны принимать все необходимые меры, с тем чтобы обеспечить полную реализацию этого права4. Многие элементы права на достаточное жилище тесно связаны с наличием надлежащих внутренних средств юридической защиты в целях обеспечения эффективного осуществления этого права5 (пункт 11.1 Соображения).
1 См. пункт 1 Замечания общего порядка № 4 (1992 год) Комитета в отношении права на достаточное жилище (пункт 1 статьи 11 Пакта).
2 Там же, пункты 7 и 9.
3 Там же, пункт. 7.
4 Там же, пункт 12.
5 Там же, пункт 17.
[В]се лица должны пользоваться определенной степенью обеспечения проживания, которая гарантирует правовую защиту от принудительного выселения, преследования и других угроз1, и что принудительные выселения, будучи prima facie несовместимыми с требованиями Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, могут быть оправданными лишь в самых исключительных обстоятельствах согласно соответствующим принципам международного права2. Комитет считает, что в рамках процессов принудительного выселения или процессов, в которых может быть затронуто обеспечение проживания и которые могут в конечном итоге привести к выселению, государствам-участникам следует обеспечить соблюдение надлежащих процессуальных норм, с тем чтобы, в частности, все заинтересованные лица получили реальную возможность проведения консультаций, а также заблаговременное уведомление этих лиц в достаточные и разумные сроки до установленной даты выселения3 (пункт 11.2 Соображения).
1 Там же, пункт 8 a).
2 См. там же, пункт 18, и Замечание общего порядка № 7 (1997 год) Комитета о праве на достаточное жилище (пункт 1 статьи 11 Пакта): принудительные выселения, пункт 1.
3 См. Замечание общего порядка № 7 Комитета, пункт 15.
[С]татья 2 Пакта налагает целый ряд обязательств, имеющих безотлагательный характер1. Таким образом, в соответствии с пунктом 1 статьи 2 Пакта государства-участники обязаны принимать меры для осуществления признаваемых в Пакте прав «всеми надлежащими способами, включая, в частности, принятие законодательных мер». Это требование включает в себя принятие мер, обеспечивающих доступ к эффективным средствам судебной защиты в отношении прав, признанных в Пакте, поскольку, как отметил Комитет в своем [З]амечании общего порядка № 9, каждое право предполагает наличие средства его защиты2 (пункт 11.3 Соображения).
1 См. пункт 1 Замечания общего порядка № 3 (1991 год) Комитета о природе обязательств государств-участников (пункт 1 статьи 2 Пакта).
2 См. пункт 2 Замечания общего порядка № 9 (1998 год) Комитета о применении Пакта во внутреннем праве.
В соответствии с обязательством, содержащимся в пункте 1 статьи 2 Пакта, государства-участники обязаны обеспечить лицам, чье право на достаточное жилище могло быть затронуто, например в связи с принудительным выселением или обращением взыскания по ипотечному кредиту, эффективное и надлежащее средство судебной защиты1 (пункт 11.4 Соображения).
1 См. пункт 5 Замечания общего порядка № 3 Комитета; пункты 9, 11 и 15 Замечания общего порядка № 7; и пункт 2 Замечания общего порядка № 9.
[В] соответствии с его [З]амечанием общего порядка № 7 надлежащая процедурная защита и надлежащее судебное разбирательство являются важными аспектами всех прав человека и приобретают особенно важное значение в случаях принудительных выселений; и что эти процедурные гарантии защиты включают в себя, среди прочего, надлежащее и обоснованное уведомление государством-участником всех затрагиваемых лиц до установленной даты выселения и обеспечение этим лицам средств правовой защиты1. Комитет считает, что такие средства защиты подходят и для других аналогичных случаев, таких, например, как обращение взыскания по ипотечному кредиту, когда право на жилище может серьезно пострадать (пункт 12.1 Соображения).
1 См. пункт 15 Замечания общего порядка № 7 Комитета.
Комитет считает, что во исполнение вышеупомянутых обязательств власти обязаны предпринять все разумные шаги и усилия, направленные на обеспечение того, чтобы уведомления о наиболее важных решениях и постановлениях суда в рамках административного или судебного производства осуществлялись надлежащим и эффективным образом, с тем чтобы затрагиваемые лица могли отстаивать в рамках соответствующего процесса свои права (пункт 12.2 Соображения).
Уведомление посредством публикации приказа может быть надлежащим средством судебного уведомления в соответствии с правом на эффективную судебную защиту; однако Комитет считает, что его применение в случаях, связанных с возможным нарушением таких прав человека, как право на достаточное жилище, которые требуют судебного надзора, должно быть крайней мерой, особенно в отношении действий, инициирующих соответствующее производство. Его применение должно быть строго ограничено случаями, когда были исчерпаны все возможности осуществления личного уведомления; и оно должно предусматривать обеспечение достаточной и заблаговременной огласки, с тем чтобы соответствующее лицо получило реальную возможность узнать о начале процесса и принять в нем участие (пункт 12.3 Соображения).
Ненадлежащее уведомление об обращении взыскания по ипотечному кредиту, препятствующее защите соответствующим лицом своих прав, представляет собой нарушение права на жилище (пункт 12.4 Соображения).
При рассмотрении сообщений в задачи Комитета не входит проверка того, действительно ли внутренние судебные и административные процедуры соответствовали национальному законодательству. Работа Комитета ограничивается анализом того, представляют ли доказанные факты сообщения нарушение государством-участником экономических, социальных и культурных прав, закрепленных в Пакте. Исходя из этого, Комитет считает, что в каждом конкретном случае ответственность за оценку фактов и доказательств или за применение внутреннего законодательства лежит прежде всего на судах государств-участников и что эти аспекты значимы, только если представляется очевидным, что оценка соответствующих доказательств или применение внутреннего права носят явно произвольный характер или равносильны отказу в правосудии, что предполагает нарушение признанного в Пакте права (пункт 13.1 Соображения).
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: [а]втор утверждает, что в связи с рядом невыплат по ее ипотечному кредиту, взятому для покупки жилья, где она проживает, в 2012 году кредитная организация начала процедуру взыскания по этому кредиту, о чем автор не была надлежащим образом уведомлена, так как она узнала об этом взыскании только после того, как был издан приказ о выставлении ее жилья на аукцион. В результате автор считает, что на деле она не получила доступа к эффективной и своевременной судебной защите, что помешало ей оспорить в судебном порядке этот иск и защитить свое право на жилище в суде, в связи с чем она до сих пор находится в состоянии беспомощности, неопределенности и тревоги (пункт 10.2 Соображения).
Государство-участник утверждает, что в своей апелляции автор сослалась на другой адрес, принадлежащий членам ее семьи, в связи с чем вышеупомянутое жилище не является постоянным местом ее жительства; что суд № 31 направлял автору уведомления о принятии к исполнительному производству этого взыскания в соответствии с законом по адресу, который сама автор указала в нотариально заверенном договоре ипотечного кредитования; что только после ряда безуспешных попыток личного уведомления автора суд № 31 приказал осуществить уведомление путем публикации приказа в соответствии с пунктом 3 статьи 686 ГПК1; и что уведомление посредством публикации судебного приказа соответствует требованиям права на эффективную судебную защиту. Кроме того, государство утверждает, что автор якобы добровольно отказалась от получения уведомления о соответствующем взыскании и Решении суда № 31 о возбуждении исполнительного производства..., как обозначено в уведомлении от 28 сентября 2012 г. Наконец, государство-участник сообщило Комитету, что выселении[е], взыскании[е] или продаж[а] заложенного жилья в любом случае осуществлен[ы] не был[и], так как автор представила обычное средство правовой защиты, на основании которого исполнительное производство было приостановлено, то есть автор по-прежнему проживает в этом жилище и ее права не были ущемлены (пункт 10.3 Соображения).
1 Гражданский процессуальный кодекс Испании.
Что касается характера заложенного жилья, которое является предметом настоящего сообщения, то Комитет принимает к сведению разъяснения автора о том, что под другим адресом, принадлежащим членам ее семьи, упомянутым ею в рамках исполнительного производства, она имела в виду жилье одного из членов ее семьи..., в то время как она проживает в жилье, о котором идет речь; и что она не является собственником какого-либо другого жилья. Представленная автором документация..., которая не оспаривалась государством-участником, подтверждает ее утверждения. Представленная на рассмотрение Комитету документация свидетельствует о том, что жилище, о котором идет речь, является постоянным местом жительства автора и что она не является собственником какого-либо другого жилья. Таким образом, в свете документов настоящего дела, а также информации, полученной от сторон, Комитет рассматривает жилье, о котором идет речь, в качестве постоянного места жительства автора (пункт 10.4 Соображения).
Что касается отсутствия автора 28 сентября 2012 г., когда было произведено уведомление о подаче иска кредитной организации и о Решении суда № 31 о принятии его к производству, то Комитет отмечает, что ни экземпляр уведомления Главного управления судебных извещений и правоприменительных процедур города Мадрид[а] от 28 сентября 2012 г., представленный автором, ни какой-либо любой другой документ не указыва[ю]т на то, что автор находилась в постоянном месте своего жительства и отказалась получить уведомление, сделанное по приказу суда № 31 (пункт 10.5 Соображения).
В свете выводов Комитета относительно фактов, относящихся к данному делу, главный юридический вопрос, связанный с настоящим сообщением, заключается в следующем: было ли нарушено право автора на жилище, закрепленное в пункте 1 статьи 11 Пакта, вследствие возбуждения государством-участником исполнительного производства по обращению взыскания по ипотечному кредиту, о чем, как утверждает автор, она не была должным образом уведомлена, что помешало ей защитить свои права, признанные в Пакте (пункт 10.6 Соображения).
Согласно документам настоящего дела 21 июня 2012 г. суд № 31 возбудил исполнительное производство по обращению взыскания на заложенную недвижимость автора. Однако автор узнала об этом лишь 4 апреля 2013 г., когда она получила уведомление о приказе выставить на аукцион ее недвижимость, не имея при этом возможности защитить свои права во время исполнительного производства. В сентябре и октябре 2012 года были предприняты четыре безуспешные попытки уведомления о Решении суда № 31 о принятии иска к производству, так как автор отсутствовала по месту своего жительства, адрес которого был указан ею для направления уведомлений. Судебный пристав подтвердил, что в соответствующем здании на почтовом ящике значилось ее имя; и что по крайней мере дважды там присутствовал консьерж, о чем была сделана пометка в документах Главного управления судебных извещений и правоприменительных процедур города Мадрид[а]..., что, соответственно, принял или должен был принять к сведению суд № 31. 30 октября 2012 г. суд № 31 дал разрешение на публикацию своего приказа на доске объявлений в целях осуществления уведомления, которое не было своевременно доведено до сведения автора (пункт 13.2 Соображения).
Комитет отдает должное неоднократным усилиям суда № 31, направленным на осуществление личного уведомления автора о решении суда о принятии к производству дела об обращении взыскания на ее заложенную недвижимость. Однако Комитет считает, что государство-участник не доказало, что суд № 31 исчерпал все имеющиеся средства осуществления личного уведомления (например, не объясни[ло] причины, по которым суд № 31 не уведомил автора, оставив записку или извещение в ее почтовом ящике, или любым другим способом, предусмотренным в ГПК, таким как вручение уведомления консьержу или соседу из ближайшей квартиры), и ограничилось указанием того, что после неудачных попыток уведомить автора уведомление в соответствии с законом было осуществлено путем публикации приказа. Помимо этого, государство не представило какого-либо серьезного обоснования своего утверждения о том, что при одной из попыток уведомления автор якобы спряталась, чтобы уведомление не было вручено ей лично. Таким образом, Комитет считает, что, даже если можно сделать вывод, что уведомление автора путем публикации приказа соответствует ГПК, такое уведомление об обращении взыскания на заложенное имущество должно в любом случае быть надлежащим в соответствии с нормами Пакта, касающимися права на жилище..., которые в данном случае не были соблюдены, то есть уведомление было ненадлежащим (пункт 13.3 Соображения).
Это нарушение в процедуре уведомления не означало бы нарушения права на жилище, если бы оно не имело существенных последствий для защиты автором права на эффективное использование своего жилища, например в случае, если бы соответствующее лицо могло прибегнуть к другому надлежащему процедурному механизму защиты своих прав и интересов. Позиция государства-участника представляется именно такой, поскольку оно утверждает, не приводя серьезных обоснований, что утрата автором возможности участвовать в исполнительном производстве не имеет серьезных последствий, так как в любом случае доступные должнику возможности защиты в ходе исполнительного производства с юридической точки зрения весьма ограничены, но он, в свою очередь, имеет в своем распоряжении вариант ординарного производства, позволяющего ему оспаривать выплату ипотечного кредита без каких-либо ограничений; и что автор представила письменное заявление в соответствии с пунктом 3 статьи 695 ГПК, сославшись на неправомерность ряда положений договора ипотечного кредитования, и ей даже удалось добиться приостановления исполнительного производства и продажи своего жилья, поскольку, в силу недавнего решения Европейского [С]уда, эти обычные средства защиты позволяют, в том числе, приостановить обращение взыскания на заложенное имущество и его продажу (пункт 13.4 Соображения).
В контексте настоящего сообщения в силу специфики поднятого автором вопроса о ненадлежащем уведомлении в задачи Комитета не входит общее рассмотрение того, соответствуют ли внутренние нормы государства-участника, регулирующие процесс[ы] обращения взыскания на заложенную недвижимость (в частности, дом или квартиру) и ее последующей продажи, праву на жилище... Комитет в данном случае ограничивается рассмотрением вопроса о том, было ли в силу уже установленного ненадлежащего уведомления автора существенно затронуто ее право на защиту, что означало бы нарушение права на жилище (пункт 13.5 Соображения).
Согласно действующему на момент этих событий ГПК должник в рамках процедуры исполнения судебного решения может оспорить проведение аукциона на весьма ограниченных основаниях, таких как погашение ипотечного залога или соответствующего обязательства. В рамках этого процесса он не может оспаривать, например, неправомерные положения договора. Напротив, ординарное производство обеспечивает должнику широкие и открытые основания для оспаривания соответствующего кредита. В таком случае можно утверждать, что неявка на исполнительное производство необязательно является особо серьезным обстоятельством, поскольку для отстаивания своих прав должник в любом случае имеет в своем распоряжении вариант ординарного производства. Но для того, чтобы это положение имело под собой основания, ординарное производство должно давать возможность приостановить исполнительное производство и выставление на аукцион соответствующего объекта недвижимости, поскольку в противном случае защиты при помощи ординарного производства будет недостаточно для обеспечения права на жилище, так как соответствующее лицо не сможет воспрепятствовать продаже своей недвижимости; у него будет возможность получить в конечном итоге лишь компенсацию или возврат имущества в случае, если это возможно. Комитет считает, что ненадлежащее уведомление автора имело место 30 октября 2012 г., когда суд № 31 опубликовал соответствующий приказ. Государство-участник, должно быть, ссылается на решение Европейского [С]уда по делу № С-415/11, Мохамед Азиз против Каталуньякайша, от 14 марта 2013 г., принятое через несколько месяцев после этого ненадлежащего уведомления. Итак, исходя из этого решения, очевидно, что до того момента деклараторные иски не позволяли приостановить процедуру обращения взыскания на заложенное имущество. Таким образом, автор была лишена возможности защитить свои интересы в ходе исполнительного производства для того, чтобы в конечном итоге не допустить проведения аукциона, причем на момент ненадлежащего уведомления ординарное производство не могло даже рассматриваться как адекватный возможный альтернативный механизм, так как оно не давало возможности приостановить исполнительное производство (пункт 13.6 Соображения).
Комитет считает, что это ненадлежащее уведомление в тот момент являлось нарушением права на жилище, которое впоследствии не было исправлено государством-участником, так как автору было отказано как в отмене судебного решения о проведении аукциона, так и в процедуре ампаро, по которой она обратилась в Конституционный суд (пункт 13.7 Соображения).
Принимая во внимание все представленные материалы, Комитет считает, что факты, которыми он располагает, свидетельствуют о том, что суд № 31 не принял все разумные меры для того, чтобы надлежащим образом уведомить автора об иске кредитной организации об обращении взыскания на заложенное имущество..., с тем чтобы убедиться в том, что она действительно проинформирована о начале производства по этому делу, и, как следствие, суд № 31 лишил автора возможности должным образом защитить в судебном порядке свое право на жилище (пункт 14 Соображения).
Выводы Комитета: в силу невыполнения своего обязательства обеспечить автору эффективное средство правовой защиты государство-участник нарушило ее права в соответствии с пунктом 1 статьи 11 Пакта, рассматриваемым в совокупности с пунктом 1 статьи 2 Пакта.
Практика Европейского Суда по правам человека
Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе № 7531/05 «Николай Козлов против России» (вынесено 16 июля 2015 г., стало окончательным 16 октября 2015 г.).
Заявитель, ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция), жаловался на то, что он был лишен доступа к правосудию, поскольку суды отказались рассматривать его иск о возмещении ущерба в связи с предполагаемой чрезмерной продолжительностью судебного разбирательства против городского суда.
Европейский Суд установил, что «... заявитель требовал компенсации ущерба, причиненного в результате предполагаемой чрезмерной длительности гражданского судопроизводства по его делу. Национальные суды отказались принимать исковые требования заявителя к рассмотрению не по причине судебного иммунитета от ответственности за действия, осуществляемые в профессиональном качестве в ходе отправления правосудия..., а на том основании, что законодательным органом не было определено, под чью именно юрисдикцию подпадали требования, касающиеся судебных решений, выходящих за рамки определения «отправление правосудия» (пункт 24 постановления).
Европейский Суд обратился к практике Конституционного Суда Российской Федерации1, согласно которой «... ответственность государства за ущерб, причиненный в результате любых нарушений права стороны гражданского процесса на справедливое разбирательство, включая нарушения гарантии рассмотрения дела в разумный срок, возникает даже в том случае, если вина судьи будет установлена в рамках гражданского, а не уголовного судопроизводства, и что право на возмещение государством ущерба не должно быть связано с личной виной судьи... [Г]ражданин должен иметь возможность получить возмещение любого ущерба, причиненного в результате нарушения судом его права на справедливое судебное разбирательство по смыслу статьи 6 Конвенции» (пункт 24 постановления).
1 Постановление Конституционного Суда Российской Федерации № 1-П от 25 января 2001 г.
Суд пришел к выводу, что «... заявителю было отказано в праве на доступ к суду, и в связи с этим по настоящему делу было допущено нарушение пункта 1 статьи 6» (пункт 27 постановления).
Практика международных договорных органов ООН
Комитет по правам человека
Сообщение: Дэвид Хикс против Австралии. Сообщение № 1909/2009. Соображение принято Комитетом 5 ноября 2015 г.
Тема сообщения: ответственность государства-участника за исполнение приговора, вынесенного в иностранном государстве.
Вопрос существа: ретроактивное наказание, пытки, произвольное содержание под стражей, условия содержания под стражей, несправедливое судебное разбирательство, недискриминация, право на неприкосновенность частной жизни.
Правовые позиции Комитета: согласно Пакту, государства-участники не обязаны исполнять приговор, когда имеется достаточно доказательств того, что он был вынесен в результате судебного разбирательства, в котором явно нарушались права обвиняемого (пункт 4.9 Соображения).
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: [н]а стадии рассмотрения вопроса о приемлемости Комитет принял решение о том, что вопрос о юрисдикции государства-участника тесно связан с существом дела и должен быть рассмотрен на этой стадии. Поэтому Комитет должен выяснить, осуществляло ли государство-участник в какой-либо момент власть или эффективный контроль над автором, и, таким образом, находился ли автор под его юрисдикцией (пункт 4.2 Соображения).
Комитет принимает к сведению утверждения автора о том, что: a) государство-участник вело прямые переговоры с Соединенными Штатами относительно стандартов судопроизводства, которые будут применяться к автору...; b) государство-участник сделало различные представления правительству Соединенных Штатов, стремясь улучшить защиту автора и добиться освобождения другого австралийца, содержавшегося под стражей в заливе Гуантанамо...; c) автора 21 раз посещали австралийские должностные лица и сотрудники полиции..., когда он находился под стражей под контролем Соединенных Штатов, и австралийские агенты беседовали с ним для сбора информации, которая позже использовалась против него в ходе вынесения приказа об ограничении свободы в австралийских судах...; d) Австралия знала условия соглашения о признании вины, заключенного со стороной обвинения, которое требовало от автора сотрудничества с австралийскими властями и содержало другие положения в пользу Австралии; e) автор сообщил об обращении с ним австралийским должностным лицами, которые беседовали с ним, а Австралия просила власти Соединенных Штатов провести расследование его утверждений (пункт 4.3 Соображения).
На основе этих фактов, которые государство-участник не оспорило, можно предположить, что государство-участник имело некоторое влияние на то, как Соединенные Штаты обращались с автором, и было в состоянии принять позитивные меры для обеспечения того, чтобы с автором обращались в соответствии с Пактом, в том числе меры, направленные на исправление нарушений прав автора (пункт 4.4 Соображения).
Тем не менее, влияние, которым располагало государство-участник, не может рассматриваться как осуществление власти или эффективный контроль над автором, который содержался под стражей на территории, контролируемой Соединенными Штатами, не находящейся под суверенитетом или юрисдикцией государства-участника (пункт 4.5 Соображения).
[В] течение всего времени, которое автор провел под стражей под контролем Соединенных Штатов, автор не может рассматриваться как находившийся под «юрисдикцией» государства-участника по смыслу статьи 1 Факультативного протокола и пункта 1 статьи 2 Пакта. В результате Комитет имеет основания ratio№ e loci не выносить своего мнения в связи с утверждениями автора по статьям 2 и 7 Пакта, которые касаются обращения с ним тогда, когда он находился под стражей в распоряжении Соединенных Штатов (пункт 4.6 Соображения).
b) Предполагаемая ответственность Австралии в отношении обеспечения исполнения приговора к тюремному заключению в рамках соглашения о передаче.
[В] результате соглашения о передаче автор был переведен в Австралию 20 мая 2007 г., чтобы отбыть оставшуюся часть приговора, вынесенного ему Военной комиссией Соединенных Штатов 31 марта 2007 г. На рассмотрении Комитета находится вопрос о том, нарушило ли государство-участник, оставляя автора в тюрьме до 29 декабря 2007 г. в результате этого соглашения, права автора по пункту 1 статьи 9 Пакта (пункт 4.7 Соображения).
[К] моменту передачи автора общественно доступным был большой объем информации, вызывавшей серьезную озабоченность в отношении справедливости процедур Военной комиссии Соединенных Штатов, и это должно было быть достаточно, чтобы у австралийских властей появились сомнения относительно законности и легитимности приговора, вынесенного автору. Многие из этих озабоченностей были выражены Комитетом в его заключительных замечаниях по второму и третьему периодическим докладам Соединенных Штатов, принятых 27 июля 2006 г. (CCPR/C/USA/C/3/Rev.l), и Комитетом против пыток в его заключительных замечаниях по второму периодическому докладу Соединенных Штатов Америки, принятых в мае 2006 года (CAT/C/USA/CO/2). Хотя это и произошло после предполагаемых фактов, решение Надзорного суда Военной комиссии Соединенных Штатов от 18 февраля 2015 г., вынесенное в пользу автора, не оставляет сомнений относительно несправедливости судебного разбирательства в его отношении, а также относительно того, что преступления, за которые он был осужден, были ретроспективными. Кроме того, ввиду посещений автора в заливе Гуантанамо австралийскими должностными лицами и сотрудниками правоохранительных органов государство-участник имело все возможности знать условия судебного разбирательства в отношении автора (пункт 4.8 Соображения).
Соглашения о передаче играют важную роль в гуманитарных и других законных целях, позволяя лицам, которые были осуждены за границей и соглашаются на передачу, вернуться в свою страну для отбывания наказания и получить преимущества, например от более тесных контактов со своей семьей... По мнению Комитета, исполнение в соответствии с соглашением о передаче приговоров, вынесенных в результате вопиющего отказа в правосудии, представляет собой несоразмерное ограничение права на свободу в нарушение пункта 1 статьи 9 Пакта. Тот факт, что соответствующее лицо в качестве предпосылки для своего возвращения приняло условия соглашения, не имеет решающего значения, учитывая, что в данном случае может быть продемонстрировано, что условия содержания под стражей и жестокое обращение, которому оно было подвергнуто, оставляло ему весьма ограниченные возможности для выбора. В таких обстоятельствах государству-участнику следовало обеспечить, чтобы условия соглашения о передаче не приводили к нарушению Пакта с его стороны (пункт 4.9 Соображения).
Комитет отмечает утверждения автора о том, что государство-участник не только не пыталось договориться об условиях соглашения о передаче таким образом, чтобы оно было совместимым с его обязательствами по Пакту, но также в значительной степени повлияло на формулировку соглашения о признании вины, которое было условием немедленного возвращения автора в Австралию. Комитет также отмечает утверждение государства-участника о том, что автор согласился признать себя виновным, потому что он считал условия содержания в тюрьмах в Австралии более благоприятными. Однако Комитет считает, что, для того чтобы избежать нарушений, которым подвергался автор, он не имел другого выбора, чем принять условия соглашения о признании вины, которое было ему предложено. Именно поэтому государство-участник обязано доказать, что оно сделало все возможное, для того чтобы условия соглашения о передаче, которое оно заключило с Соединенными Штатами, не приводили к нарушению Пакта, особенно учитывая, что автор является одним из его граждан. При отсутствии таких доказательств Комитет считает, что, согласившись исполнить оставшуюся часть приговора в соответствии с соглашением о признании вины и лишить автора свободы на семь месяцев, государство-участник нарушило права автора согласно пункту 1 статьи 9 Пакта (пункт 4.10 Соображения).
Выводы Комитета: находящиеся в его распоряжении факты свидетельствуют о нарушении пункту 1 статьи 9 Пакта (пункт 5 Соображения).
Сообщение: В. М. против Российской Федерации. Сообщение № 2043/2011. Соображение принято Комитетом 15 июля 2015 г.
Тема сообщения: ошибка при определении срока наказания в виде лишения свободы в соответствии с новым законодательством.
Вопрос существа: обратная сила уголовного законодательства.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: Комитет принимает к сведению довод автора о том, что его приговор должен был быть пропорционально сокращен в соответствии с поправками к Уголовному кодексу, внесенными Федеральным законом № 162 от 8 декабря 2003 г. В соответствии с этими поправками был введен новый верхний предел в отношении приговоров, которые могут быть вынесены в результате признания подсудимого виновным в совершении уголовных преступлений, с использованием правил полного или частичного сложения приговоров. В соответствии с этой формулой суды вычислили для автора максимальный срок в размере 15 лет, однако автор утверждает, что верхний предел должен был быть уменьшен до 9 лет. Автор заявляет, что судам государства-участника следовало соблюдать принцип пропорциональности и следовало снизить верхний предел приговора, который согласно ранее действовавшему законодательству составлял 25 лет. Вычисления действительносвидетельствует о том, что, если бы суды государства-участника использовали принцип пропорциональности, верхний предел был бы уменьшен до 15 лет в соответствии с новым законодательством, в результате чего срок лишения автора свободы составил бы 9 лет (пункт 8.2 Соображения).
Комитет отмечает... довод государства-участника о том, что ни одно из положений нового Федерального закона № 162 не предписывает судам применение правила пропорциональности. Максимальный срок лишения автора свободы был установлен в размере 15 лет, а первоначальный приговор, вынесенный автору 10 июня 1999 г., соответствовал этим пределам вынесения приговоров. Комитет принимает также к сведению аргументы государства-участника о том, что 29 ноября 2012 г. Забайкальский краевой суд действительно снизил приговор автора с 15 лет до 14 лет и 10 месяцев. Комитет отмечает, что, даже если для целей доказывания предположить, что пункт 1 статьи 15 Пакта применим к периоду времени после вынесения окончательного обвинительного приговора, автор не доказал, что приговор, вынесенный согласно ранее действовавшему законодательству, не соответствует пределам приговоров в соответствии с новым законодательством. В этой связи Комитет ссылается на свои предыдущие решения по делам Гаврилин против Беларуси1 и Филипович против Литвы2, в которых он пришел к выводу об отсутствии нарушений пункта 1 статьи 15 Пакта, поскольку приговор, вынесенный автору, вполне соответствовал пределам, установленным новыми правилами вынесения приговоров, и отмечает, что первоначальный приговор, вынесенный автору, соответствовал как пределам, установленным ранее действовавшим законодательством, так и пределам, установленным новым законодательством после изменений, внесенных Федеральным законом № 162 от 8 декабря 2003 г. Кроме того, Комитет отмечает, что при определении наказания внутренние суды рассмотрели и приняли во внимание конкретные обстоятельства дела и что после постановления Конституционного [С]уда Российской Федерации Забайкальский краевой суд сократил приговор автора до 14 лет 10 месяцев. Учитывая обстоятельства данного дела, Комитет не может, исходя из представленных ему материалов, сделать вывод о том, что вынесенный автору приговор противоречит пункту 1 статьи 15 Пакта (пункт 8.3 Соображения).
1 См. сообщение № 1342/2005, Гаврилин против Беларуси, Соображения, принятые 28 марта 2007 г., пункт 8.3.
2 См. сообщение № 875/1999, Филипович против Литвы, Соображения, принятые 4 августа 2003 г., пункт 7.2.
Выводы Комитета: представленные ему факты не свидетельствуют о нарушении каких-либо положений Пакта (пункт 9 Соображения).
Сообщение: Таито Фаафете против Новой Зеландии. Сообщение № 1909/2009. Соображение принято Комитетом 13 июля 2015 г.
Тема сообщения: судебная ошибка и несправедливое судебное разбирательство.
Вопрос существа: судебная ошибка; дискриминация; надлежащая процедура.
Правовые позиции Комитета: пункт 5 статьи 14 Пакта предусматривает, что каждый, кто осужден за какое-либо преступление, имеет право на то, чтобы его осуждение и приговор были пересмотрены вышестоящей судебной инстанцией согласно закону (пункт 7.4 Соображения).
[Х]отя на государстве-участнике и лежит ответственность за предоставление эффективной юридической помощи в представлении ответчика, Комитету не надлежит определять, каким образом она должна быть обеспечена, если только не очевидно, что была допущена судебная ошибка1 (пункт 7.2 Соображения).
1 См. сообщение № 667/1995, Хенсли Рикеттс против Ямайки, Соображения, принятые 4 апреля 2002 г., пункт 7.3.
Комитет напоминает, что разумный подход к задержке в судопроизводстве должен определяться обстоятельствами каждого дела с учетом сложности дела, поведения обвиняемого и того, каким образом дело разбиралось в административных и судебных органах1 (пункт 7.3 Соображения).
1 См. Замечание общего порядка № 32 (2007) о праве на равенство перед судами и трибуналами и на справедливое судебное разбирательство, пункт 35; и сообщение № 1940/2010, Элихио Седеньо против Венесуэлы, Соображения, принятые 29 октября 2013 г., пункт 7.7.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: [в] отношении утверждения автора о том, что он не был адекватно представлен, Комитет отмечает аргументы автора, утверждавшего, что его адвокат, предоставленная ему в рамках юридической помощи, не уделила достаточно времени его делу, проигнорировала его указания вызвать двух свидетелей, а также не оспорила количественный и персональный состав жюри присяжных и методы его подбора. Несмотря на утверждение автора, информация, имеющаяся в распоряжении Комитета, не позволяет ему прийти к выводу о том, что поведение адвоката, которая защищала его в суде, противоречило интересам правосудия1 и было равнозначно нарушению пунктов 1 и 3 b) и e) статьи 14 (пункт 7.2 Соображения).
1 См. сообщение № 536/1993, Перера против Австралии, решение о неприемлемости, принятое 28 марта 1995 г., пункт 6.3; и сообщение № 618/1995, Кэмпбелл против Ямайки, Соображения, принятые 20 октября 1998 г., пункт 7.3.
Автор далее утверждает, что судопроизводство по его делу проходило с неоправданной задержкой, длившейся с 22 декабря 1995 г., даты решения Высокого суда, до 1 марта 2005 г., даты окончательного решения Верховного суда... В настоящем случае Комитет отмечает, что автор был приговорен Высоким судом 9 декабря 1995 г. после двух досудебных ходатайств и процесса с участием жюри присяжных. Комитет отмечает, что после вынесения Тайным советом 19 марта 2002 г. решения о повторном слушании дела автора заседание Апелляционного суда состоялось лишь в феврале 2005 года. Комитет отмечает, что задержки, на которые ссылается автор в отношении его апелляции, обусловлены в основном его собственными просьбами о продлении сроков (в общей сложности трижды), для того чтобы представить свои основания для апелляции и запросить юридическую помощь. Что касается задержек, связанных с процедурой в Тайном совете, то Комитет отмечает, что автор ждал свыше трех лет, прежде чем представить свое ходатайство о разрешении на апелляцию Тайному совету вместе с 11 другими заявителями. Учитывая эти конкретные обстоятельства, Комитет считает, что задержка в вынесении решения по апелляции автора не равнозначна нарушению пунктов 3 c) и 5 статьи 141 (пункт 7.3 Соображения).
1 См. сообщение № 1512/2006, Дин против Новой Зеландии, Соображения, принятые 17 марта 2009 г., пункт 7.2.
Комитет также принимает к сведению аргумент автора о том, что отсутствие текста напутственного слова судьи, рассматривавшего дело в 1995 году, помешало ему получить доступ к документации, необходимой для надлежащей подготовки его апелляции в нарушение пунктов 1 и 5 статьи 14 Пакта. Комитет принимает к сведению утверждение государства-участника о том, что наличие текста напутственного слова судьи, рассматривавшего дело, не является предварительным условием для подачи апелляции; что Апелляционный суд выносит суждения по вопросам фактов и национального права; и что Апелляционный суд сделал вывод об отсутствии реальной вероятности значительной процедурной ошибки или судебной ошибки... В результате автору следовало получить доступ к протоколам суда и документам, необходимым для эффективного осуществления его права на обжалование1. Комитет отмечает, что автор имел доступ к стенограмме разбирательства, за исключением части, содержащей текст напутственного слова судьи. Он также отмечает, что вопрос об отсутствии текста напутственного слова был предметом, специально рассматривавшимся Апелляционным судом и Верховным судом, и что автор не представил какой-либо информации в разъяснение того, в каком отношении стенограмма напутственного слова была ему необходима для эффективного осуществления его права на обжалование или в каком отношении ее отсутствие затронуло его право на справедливое разбирательство. Соответственно, с учетом обстоятельств настоящего дела Комитет считает, что автор недостаточно обосновал свое утверждение, и поэтому Комитет не в состоянии установить факт нарушения пунктов 1 и 5 статьи 14 Пакта (пункт 7.4 Соображения).
1 См. сообщение № 662/1995, Лумли против Ямайки, Соображения, принятые 31 марта 1999 г., пункт 7.5.
Выводы Комитета: факты, имеющиеся в его распоряжении, не свидетельствуют о нарушении какого-либо из положений Пакта (пункт 8 Соображения).
Практика Европейского Суда по правам человека
Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе № 42139/12 «Писари против Молдовы и России» (вынесено 21 апреля 2015 г., стало окончательным 19 октября 2015 г.).
Заявители жаловались, ссылаясь на статью 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция), на то, что их сын был убит представителями государства и что национальные органы власти не провели эффективного расследования по факту его гибели.
Европейский Суд признал, что «... действия российского солдата были произведены с целью осуществления законного задержания в рамках значения подпункта (b) пункта 2 статьи 2 Конвенции» (пункт 53 постановления).
Между тем Суд установил, что «... [российский солдат] произвел три одиночных выстрела из автомата в направлении транспортного средства, управляемого [сыном заявителей]... [У]тверждение о том, что одна из пуль, выпущенных [российским солдатом], пробила форму другого солдата с контрольно-пропускного пункта, который находился недалеко от автомобиля, не было оспорено... [П]рименение автомата... [российским солдатом] привело к существенному риску не только для жизни [сына заявителей], но также для жизни его пассажира и даже для жизни солдата, в которого чуть не попала одна из пуль. Тот факт, что пуля попала только в [сына заявителей], по-видимому, является случайностью» (пункт 54 постановления).
Европейский Суд отметил, что «... такая высокая степень риска для жизни может быть обоснована только в том случае, когда огнестрельное оружие было применено в качестве крайней меры предотвращения ясной и неминуемой опасности, которую представлял собой водитель автомобиля в случае его побега» (пункт 55 постановления).
Суд подчеркнул, что он не убежден в том, что «... [российский солдат] подвергался риску быть сбитым автомобилем потерпевшего, и следовательно, не видит явного указания опасности, которую представлял собой водитель автомобиля в случае побега. Даже предполагая, что действия [сына заявителей] являлись потенциально опасными, Суд не считает, что степень угрозы требовала немедленно остановить его с применением огнестрельного оружия» (пункт 56 постановления).
Европейский Суд посчитал, что «... отсутствие [оборудования для остановки транспортных средств без применения огнестрельного оружия] не может обосновать открытие огня по транспортным средствам, которые не соблюдают правила проезда через контрольно-пропускные пункты без наличия других достаточно веских и убедительных причин» (пункт 58 постановления).
Суд пришел к выводу, что «... убийство [сына заявителей] [не] обосновывало применение силы, которое являлось не более чем абсолютно необходимым для осуществления законного задержания в рамках значения подпункта (b) пункта 2 статьи 2 Конвенции. Соответственно... имело место нарушение материального аспекта статьи 2 Конвенции со стороны Российской Федерации» (пункт 58 постановления).
В отношении нарушения процессуального аспекта статьи 2 Конвенции Суд отметил, что «... российские органы власти не обеспечили участие заявителей в расследовании обстоятельств убийства их сына. Заявителям не было разрешено осуществить процессуальные права и не было сообщено о прекращении судебных разбирательств в отношении [российского солдата]» (пункт 59 постановления).
Европейский Суд пришел к выводу, что «... в настоящем деле заявители обладали веской и законной заинтересованностью в расследовании, проводимом российскими органами власти, которое могло быть использовано для предоставления им статуса, которого они добивались в ходе уголовного судопроизводства против [российского солдата]. Российские [в]ласти не привели аргументов, объясняющих, почему заявителям было отказано в предоставлении статуса потерпевших в ходе уголовного судопроизводства и не было разрешено принять в нем участие» (пункт 59 постановления).
Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе № 38887/09 «Фартушин против России» (вынесено 8 октября 2015 г., стало окончательным 8 января 2016 г.).
Заявитель жаловался, ссылаясь на статью 3 Конвенции, на то, что он подвергался жестокому обращению в полиции, и что по его жалобе не было проведено эффективного расследования.
Европейский Суд установил, что «... телесные повреждения заявителя были нанесены во время его содержания в правоохранительных органах» (пункт 39 постановления).
Суд отметил, что «... следственные органы отклонили заявление о возбуждении уголовного дела, поданное заявителем, на основании отрицания со стороны сотрудников правоохранительных органов и следователя в совершении каких-либо нарушений, в отсутствие представления объяснений относительно травм и телесных повреждений заявителя. Они приняли такое решение по результатам доследственной проверки и не возбудили уголовное дело по факту предполагаемого жестокого обращения с заявителем... [С]удебный пересмотр постановлений об отказе следственных органов в возбуждении уголовного дела не мог быть проведен вследствие отмены этих решений следственными органами... Впоследствии внутригосударственные суды оставили в силе последнее постановление об отказе в возбуждении уголовного дела» (пункты 40 – 41 постановления).
В отношении нарушения процессуального аспекта статьи 3 Конвенции, Суд подчеркнул, что «... в рамках российской правовой системы в случаях небезосновательных утверждений в отношении обращения в соответствии со статьей 3 Конвенции органы власти должны возбудить уголовное дело и провести надлежащее расследование, по которому осуществляется целый спектр следственных мероприятий, и которое представляет собой эффективное средство правовой защиты для лиц, пострадавших в результате жестокого обращения в правоохранительных органах согласно внутригосударственному праву. Сам факт отказа следственных органов в возбуждении уголовного дела по обоснованным жалобам на жестокое обращение во время нахождения в правоохранительных органах служит доказательством неисполнения государством своего обязательства по проведению эффективного расследования, предусмотренного статьей 3» (пункт 44 постановления).
Европейский Суд пришел к выводу, что «... жестокое обращение было намеренным с целью принуждения заявителя к даче признательных показаний в совершении преступления и вызова существенного страха заявителя, причинения ему мучений и душевных страданий... такие действия представляли собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение... отказ органов власти в возбуждении уголовного дела и проведении расследования в отношении предполагаемого жестокого обращения, которому подвергся заявитель при нахождении в правоохранительных органах, представлял собой непроведение эффективного расследования» (пункты 43, 45 постановления).
Заявитель также жаловался, ссылаясь на статью 5 Конвенции, на его незаконное содержание в отделе внутренних дел.
Европейский Суд установил, что «... заявитель содержался под стражей в правоохранительных органах непрерывно... более тридцати часов. За это время он был допрошен сотрудниками полиции о его предполагаемой причастности к хищению и был подвергнут бесчеловечному и унижающему достоинство обращению с целью его принуждения к даче признательных показаний по делу» (пункт 52 постановления).
Суд отметил, что «... невзирая на то, что заявитель изначально был задержан в качестве подозреваемого по уголовному делу, его задержание не было зафиксировано до [следующего дня]... Отсутствие какого-либо подтверждения или протокола его задержания в качестве подозреваемого в рамках указанного периода обусловило лишение заявителя доступа к адвокату и всех других прав подозреваемого, что означало, что он оставался исключительно во власти задержавших его лиц. Таким образом, он находился в уязвимом состоянии не только в отношении произвольного вмешательства в его право на свободу, но и в отношении жестокого обращения» (пункт 53 постановления).
Европейский Суд заключил, что «... факт отсутствия протокола задержания заявителя представлял собой полное отрицание принципиально важных гарантий, содержащихся в статье 5 Конвенции, и был несовместим с требованием законности и самой целью статьи 5» (пункт 54 постановления).
Тексты приведенных документов, принятых международными договорными органами ООН, находятся по адресу: http://www.ohchr.org/En/HRBodies/Pages/TreatyBodies.aspx;
Неофициальный перевод текстов постановлений Европейского Суда по правам человека получен из аппарата Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам – заместителя Министра юстиции Российской Федерации.
В текстах в основном сохранены стиль, пунктуация и орфография авторов перевода.
Управление систематизации
законодательства и анализа судебной
практики Верховного Суда
Российской Федерации